История войны 1813 года за независимость Германии - читать онлайн книгу. Автор: Модест Богданович cтр.№ 85

Если бы переговоры приняли такой оборот, что Франция согласилась бы на четыре условия, изложенные в конвенции 27 июня, то министры союзных дворов легко могут убедить венский кабинет в невозможности ограничиться сими требованиями, и должны стараться, чтобы он сам дал им большее развитие. Не говоря уже о разительном противоречии между подобными условиями и высказанными гласно намерениями союзников, надлежит решить: что может служить порукой Пруссии и Австрии в сохранении возвращенных им провинций, когда их оборонительные средства весьма лишь мало усилятся? Не возобновит ли Франция свои покушения, как только германские ополчения будут распущены, а русские войска возвратятся в свое отечество? Не приобретет ли она сперва влияние, а потом и господство над Пруссией, и даже над Австрией, как было доселе? До какой степени должны дойти сии попытки, чтобы вызвать снова для противодействия им такие необъятные усилия, какие сделаны в настоящее время? Да и возможно ли надеяться, чтобы удалось вторично собрать армии столь многочисленные, столь щедро снабженные всеми средствами, столь жаждущие сразиться с общим неприятелем? Не говоря уже о непрочности подобного порядка вещей в будущем, он был бы невыносим для Пруссии и в настоящее время. Она получила бы только области, коих жители никогда не будут ей искренно преданы, области, разоренные войной и могущие вовлечь в излишние расходы, между тем как земли, издревле ей принадлежащие, истощены борьбой, предпринятой с благой целью – достижения лучшего порядка вещей. Из всех четырех условий совершенно удовлетворительными могут считаться только расторжение Варшавского герцогства и увеличение австрийской монархии. Но первое из них не есть уступка со стороны Франции, у которой это владение уже отнято силой оружия; а возвращение Австрии иллирийских областей еще недостаточно для обеспечения ее самостоятельности.

Из всего сказанного явствует необходимость расторгнуть Рейнский союз, в особенности вредный тем, что состоящие в нем владетели не могут выйти из зависимости Наполеону; и к тому же самостоятельность и безопасность Пруссии несовместны с присоединением к сему союзу мекленбургских и ангальтских владений.

На основании этих выводов уполномоченные союзных дворов могут сделать намек посреднику, чему подвергается Австрия в таком случае, когда Россия и Пруссия станут продолжать войну без ее содействия. Но они изъявят это не прежде, как убедившись, что венский двор не считает себя обязанным открыть военные действия против Наполеона на основании конвенции 27 июня. В особенности же они должны всевозможно стараться, чтобы французские уполномоченные не могли заметить ни малейшего разногласия между союзниками и венским двором насчет условий мира.

В случае отказа Франции на требования, предложенные посредничествующей державой, конвенция, заключенная на случай войны, будет заменена союзным трактатом. Если же Франция изъявит согласие на эти условия, то министры союзных дворов, не утверждая окончательно (sub sperati) мирного договора, примут его для доклада (ad referendum) на утверждение своим Государям.

По всей вероятности, Наполеон станет искать предлогов для замедления дела, чтобы выиграть время, не сделав союзникам никаких уступок. Уполномоченные могут предупредить исполнение таких замыслов, требуя немедленно очищения крепостей на театре войны, занятых французскими войсками. Ежели французы откажут в том, то явно обнаружится, что не может последовать никакого соглашения и что Австрия должна исполнить принятые ею на себя обязательства»¹.

В инструкции французским уполномоченным герцогу Виченцскому (Коленкуру) и графу Нарбонну после мелочных подробностей насчет способа ведения переговоров и дипломатических формальностей французский кабинет излагал свои виды следующим образом.

«Его Величество, не отвергая возможности таких обстоятельств, которые послужили бы к восстановлению его прежних отношений к Австрии (à rentrer dans un système avec l’Autriche), имеет в виду заключить с Россией мир, славный для сей державы (une paix qui soit glorieuse pour cette puissance), и наказать Австрию за вероломное и неосновательное нарушение союза 1812 года потерей ее влияния в Европе (par la perte de son influence en Europe)… Выгоды Франции требуют, чтобы Австрия не получила ничего» (pas un village).

Наполеон желал, чтобы осталось все так, как было перед войной (uti possidetis ante bellum). «Посредник, долженствующий паче всего руководиться беспристрастием, не может требовать ничего в свою пользу. Переговоры должны иметь место только в отношении к тем владениям, которых положение изменилось с 1812 года, но отнюдь не прежде».

Последнее условие исключало из переговоров все владения, состоявшие под влиянием Франции, кроме Пруссии, освободившейся от тяготевшего над ней ига, да еще Мекленбурга и герцогства Варшавского, занятых союзными войсками. Наполеон в инструкции, данной уполномоченным, писал: «Положение обеих сторон осталось почти таким же, каким было до открытия войны. Ничто не изменилось. Мы еще никогда не были побеждены, и, напротив того, наши действия постоянно сопровождались успехом. Потери, понесенные нами от влияния времени года, наравне с неприятелем, вознаградились, и с тех пор мы не переставали побеждать. Крепости, нами занятые, остаются в наших руках, и, если неприятель владеет частью земель, принадлежащих нашим союзникам, то и мы имеем на своей стороне почти такие же выгоды».

Далее Наполеон говорит: «Вообще переговоры будут медленны. К настоящему делу приступим не ранее, как в последние 10 или 12 дней… Уполномоченные получат в надлежащее время инструкции для окончательного решения» (pour le parti définitif)². Наполеон так мало заботился об успехе переговоров, что, не дождавшись отъезда Коленкура в Прагу, откладываемого день за днем под пустыми предлогами, отправился в ночь с 12 (24) на 13 (25) июля в Майнц, для свидания с императрицей Марией-Луизой³.

Таким образом, ни одна из воюющих сторон не изъявляла умеренности, которая могла бы послужить залогом взаимного соглашения. Союзники, по крайней мере, соблюли приличие, не замедлив прибытие своих уполномоченных. На основании конвенции 18 (30) июня положено было им съехаться в Праге вместе с уполномоченными Франции к 23 июня (5 июля). Но Меттерних предложил отстрочить съезд сперва до 26 июня (8 июля), а потом до 30 июня (12 июля). Союзные дипломаты, тайный советник Анштетт и барон Гумбольдт, прибыли в Прагу накануне; а граф Нарбонн, хотя и приехал туда еще 27 июня (9 июля), однако же, не будучи снабжен полномочиями на ведение переговоров, должен был ждать герцога Виченцского (Коленкура).

При первом свидании уполномоченных союзных дворов с графом Меттернихом на изъявление Анштеттом неограниченной доверенности к нему он отвечал: «Надеюсь, что вы вскоре убедитесь в моей искренности… Важнее всего – придать цели наших трудов вид стремления к общему миру и выказать все то, чего будем домогаться от Франции, ручательством в спокойствии Европы; одним словом, мы должны совокупными усилиями поставить Наполеона в такое положение, чтобы он был принужден сочинить плохой манифест против Австрии». «Этого недостаточно, – заметил Анштетт. – Мы надеемся также заставить его вести против Австрии плохую кампанию». Затем австрийский дипломат, изложив подробно огромные средства союзников и выгоды их положения, сказал: «Я не думаю, чтобы война была очень трудна; желал бы только убедить в том одну особу. Не полагаю также, чтобы удалось кому-либо превзойти в числе войск нас троих, и, по моему мнению, великий человек пошатнулся на престоле» (Le grand homme est à côté du trône). Барон Гумбольдт, знавший хорошо Меттерниха, приписывал его увлечение желанию обворожить русского министра, однако же, несмотря на это, сознавался, что никогда еще в его присутствии Меттерних не говорил в таком духе. Действительно – откровенность его дошла до того, что он объяснил союзным министрам не только все приготовления к войне своего правительства, но и меры, принятые им для возбуждения к восстанию Иллирии и Тироля⁴.