Милый Ханс, дорогой Пётр - читать онлайн книгу. Автор: Александр Миндадзе cтр.№ 6

– Валенсия, бледная ты. Отдохнешь, как?

– Да не устала я, с чего ты?

– Тогда я устала, всё.

Это между собой они. И на пол прямо повалились, сели.

– Спасибо, Элизабет.

– Твоя всегда. Какаду, минута. Засекай.

На часы всерьез смотрю:

– Пошла.

Сидят, ноги вытянув, и вены друг у дружки рассматривают.

– Да ну, у меня хуже еще было, убрала. С хирургом повезло.

– Дашь?

– Твой, считай.

– А как мы?.. Ты вообще где, в городе каком?

Обнимаются, развеселились. Валенсия, как всегда, без улыбки, как-то у нее получается. Еще украдкой меня разглядывают и шепчутся, обсуждают, какой я.

– Какаду, да ты сам колченогий!

– Иди в города играть!

– К нам, Какаду!

Одна жизнь другую отодвинула, и главная какая, не понять уже. Ведь они еще и меня к себе затянули, за брюки стали тащить, и сложился я, на полу уже с ними, всё. И пальцем, как в гипнозе, вожу по венам Элизабет вслед за Валенсией, вот так даже.

А потом еще потянули и вообще между собой положили, я и не заметил. И две женских головы вдруг с обеих сторон на груди, ладонями к себе их прижимаю. И удивляться поздно.

– Вы чего это, стеснительные?

– Мы того это. Мы тебя в плен заманили, чтоб не убежал.

– С ума, что ли, сошли?

– Сойдем, если завтра не танцуем.

– Да кто ж мешает?

– Ты. Вот ты. Не знал, что мы такие стали. Не ожидал. И теперь задний ход. Думаешь, как ноги скорей унести. Что, не так?

И возразить не получается.

– Молчи. Все равно соврешь. Знаем.

Силюсь подняться – припечатывают опять к полу. Лиц не вижу, только какая разница, кто да что, если одно и то же они.

– Какаду, послушай. Вот ты даже не сомневайся. Сейчас так-сяк, но мы день и ночь будем, костьми ляжем, да вот хоть здесь прямо сдохнем, понял ты?

– Понял ты, что уже обратно никак, раз приехали? Значит, правда уже того… на свалку пора? А мы сможем, Какаду. Получится, обещаем. Да мы тебе клянемся, вот так даже!

Прикрываю губы их ладонями, в моей еще власти. Кусают пальцы, не всё сказали.

– Слышал, мы клялись?

– Еще бы.

– Эй, а глаза мокрые вдруг чего?

– Нет.

– Неужели плачешь?

– Я люблю вас.

Тут они замирают ненадолго.

– Соврал все-таки, ха-ха.

– Помните, мы вот так лежали давно?

– А как же. Дуры две голые. Но это были не мы, точно.

В следующее мгновение я оказываюсь на ногах, потому что они беспощадным рывком выдергивают меня с пола. Не сговариваясь, мы расходимся по углам и начинаем самозабвенно чертить на паркете фигуры. И это тоже наш разговор между собой. Вместо слов у каждого отдельная партия, своя особенная дорожка шагов, перебежек и вращений.

Вот закручиваюсь в тугой спирали, лица партнерш мелькают, сливаясь в одно. Это сошлись они в объятии, и я не сразу понимаю, что нежность их смертельная, и на самом деле Элизабет с Валенсией в ненависти душат друг друга. Не веря, подскакиваю и пытаюсь разнять, но тангеры, расцепившись, приходят еще в большую ярость, просто в неистовство. Теперь они машут отчаянно кулачками, повизгивая попеременно от боли и от удачных попаданий. И еще отвратительно таскают одна другую за волосы. В конце концов перекидываются на меня и, позабыв о вражде, тоже хватают за волосы, валят на пол и топчут каблуками, причем каждая желает обязательно лично отметиться, то есть нанести свой собственный точный удар.

Происходит все мгновенно, в полном молчании, я не верю.

Бегут к двери. Обернувшись, Элизабет все-таки кричит Валенсии:

– Я заставлю тебя улыбаться!

И меня не забывает:

– Это ты ей на рожу замок повесил!

Рифмую в ответ поневоле:

– Ты на передок себе замок!

И Валенсия с проклятием успевает:

– Воровка!

Выскакивают одна за другой, хлопает дверь. И я, когда выходил, тоже от души хлопнул.

А в “Шератоне” ночи среди ночи нет: снизу из зала музыка, по этажам полуголые тангеры с кавалерами в бабочках, всё приплясывая. И я, пока по коридору иду, между ними искусно лавирую, тоже танец. Одна чуть с ног не сбивает, без кавалера, но с подушкой в обнимку в чужой номер спешит.

Сделав круг по этажу, возвращаюсь опять в репетиционную, и тут же следом Элизабет является, а за ней и Валенсия. Порознь они, но обе одинаково спокойные, с безмятежными лицами, и как ни в чем не бывало.

– Кунита? С переходом в кортадо, как? И плавно в сакаду? Вспомним, рискнем? – предлагает Валенсия.

– Я тоже подумала. Без куниты никак. Не перейдем. Хоть так, хоть этак, а все кунита, давайте, – соглашается Элизабет.

– Вспомним, придется, – подтверждаю я.

Все-таки было или нет, что друг дружку избили и меня заодно? В танце сходимся, расходимся, и опять близко, три лица стиснуты, и я смотрю, насквозь прожигаю, а в глазах тангер нежность одна. Нет, не может быть. Не было.

Закончили фигуру. На месте встали и стоим, обнявшись. Шепчет Валенсия:

– Не верю, что мы это сделали. Вот не верю.

И Элизабет в волнении к себе прижимает:

– Живые еще, живые. Дорогие мои. Ну, лиха беда начало!

– Вы только не отвлекайтесь больше, – напоминаю я.

– Нет, что ты! Даже не думай! Мы прощения просим! Обещаем!

Чуть не плачут, растроганные. Но только разомкнули объятия, оказалось, еще сильнее во вкус вошли.

– А чего вот стоим, непонятно? Дальше давайте! – требует Валенсия.

Элизабет на меня смотрит:

– Готов, Какаду?

– Есть сомнения?

Они бросаются на свои исходные позиции, только и ждали. Начинают сближение, глаза горят. И по очереди взлетают ввысь с раздвинутыми ногами, как обещано. Одна при этом стонет, другая рычит даже. Кажется, остаются под впечатлением от своих полетов, потому что разом вдруг затихают и уже в полной тишине завершают композицию на паркете.

И так же без слов потом выкатываются за мной в коридор, идут по пятам, не отставая, чуть не шаг в шаг.

9

И в номер даже ко мне следом пытаются войти. Я преграждаю путь:

– Э, нет. Полчаса, милые, чтоб я по вам соскучился.

– У нас полчаса?

– Всё про всё. И ни минутой больше.