Трёхочковый в сердце - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Навойчик cтр.№ 72

– Как вы себя чувствуете? – доктор плавно подошёл поближе к Нику.

– Голова такая тяжёлая, пытаюсь её приподнять всё плывет. – ему было трудно отвечать, горло рвало и хрипело при каждом звуке.

– Не напрягайтесь, говорите шёпотом, я вас услышу. Ваш дискомфорт из-за сильного обезвоживания, и большой дозы обезболивающего, которое мы не снижаем в течении нескольких последних дней, иначе вы бы вообще спать не смогли. Поэтому просто дайте вашему телу самому себя восстановить, мы и так сделали всё что смогли.

– Что произошло?

– Вы имеете ввиду после вашей аварии и того как вас подобрала ремонтно-техническая бригада? – Ник снова кивнул, на вопрос доктора и по его совету экономя силы, – Вас заметили чудом, сразу оговорюсь с девушкой всё в порядке, она жива и здорова насколько это возможно в её состоянии, пришла в себя ещё в первый день. А вот конкретно вы были очень плохи. Многочисленные раны, повреждения, обморожения, внутреннее истощение. Вы впали в кому, неглубокую, но всё же, бригада врачей работала над вами в течении трёх дней, пытаясь спасти вашу жизнь.

– Сколько я был без сознания? – Ник даже представить себе не мог, что всё так паршиво, он чувствовал себя не лучшим образом, но и до предсмертного покаяния было далеко, оказалось наоборот.

– На седьмой день вы очнулись, даже символично, немного.

– Вы верующий врач? – Ник не знал насколько это забавный оксюморон, ему всегда казалось, что медики по большей части атеисты.

– Почему бы и нет, думаю без Его помощи в вашем спасении тоже не обошлось. – доктор поднял палец и глаза вверх как бы намекая, – как я уже говорил, ваше состояние было критическое. Из-за особенностей вашего организма – очень слабой циркуляции крови к конечностям, инфекции и сильного обморожения, у вас развилась гангрена в области нижней трети части ног. Мы до сих пор гадаем как вы вообще проделали весь этот путь в таком состоянии. Врачам удалось спасти ваши руки и вычистить рану в брюшной полости без радикальных решений. Они долго работали над вашими ногами, но удалось лишь купировать очаг поражения, ждать дольше было нельзя, вас прикончила бы инфекция, либо антибиотики разрушили вашу печень.

– Что вы хотите этим сказать? – Ник насторожился, диагнозы которыми сыпал местный доктор его не обнадёживали, – Насколько всё плохо? Когда я снова смогу играть?

– Мы спасли вашу жизнь, это уже само по себе огромный успех, но со спортом, пока придётся повременить.

Врач приподнял угол кровати, приводя Ника в полу-сидячее положение, чтобы тот мог лучше осмотреться. На нём была больничная ночнушка, так популярная в Америке, руки свободно лежали на кровати обмотанные до самых плеч. Его заботливо укрыли одеялом, которое свободно свисало по краям, скрывая проступающие контуры ног, простирающейся равниной по всей больничной койке.

– Мы были вынуждены ампутировать поражённые участки, чтобы предотвратить разрастание гангрены и спасти вам жизнь. – доктор ещё что-то показывал, пускаясь в туманные объяснения, но Ник его не слушал.

У него больше не было ног.

– Зачем? Зачем!? – тихое шептание перерастало в истерический крик, – Кто вас просил спасать? Зачем вы это сделали! Лучше дали бы мне умереть!

Ник попытался бросится на врача, вцепившись ватными руками, но он был слишком слаб. Подоспевшие на помощь санитары и медсёстры живо скрутили его, уколов успокоительное. Он ещё видел как доктор поправляет растянутый галстук, а бесконечно длинные руки укладывают его в глуууубооокуууюю яяямуу. Затем Ника впервые унесло в, так полюбившийся ему после, мир грёз. Где всегда было тепло, яркие краски баюкали тебя на волнах эйфории, с неба сыпалась благодать и у него были ноги.

Он пришёл в себя под вечер, очнувшись в бредовом поту, его тошнило, хотелось пить, есть и снова блевать. Ник пытался согнуть – разогнуть руки в кулак, но те отозвались едва заметными подёргиваниями, под слоем перевязочных бинтов. Затем, не веря в горячечные галлюцинации о мнимых операциях, каких-то гангренах и прочей ерунде, навязанные ему бредовыми сновидениями, он пошевелил ногой. Сначала ничего не происходило. К третьей попытке Нику удалось сдвинуть бедро, напрячь коленную чашечку, немного согнув её. Когда он решил пошевелить стопой и пальцами ног, взбунтовавшееся тело просто окатило его кипятком боли. Каждая мышца, сухожилие и связка, всё будто намоталось на зубья затупленной мясорубки и сейчас накручивалось, разрываясь кусочками мелких волокон. Агонизирующие рецепторы потоками слали импульсы по нейронной сети, «выбивая пробки» тумблеров подключённых аксонов и дендритов, расплавляя ему мозги. Невыносимая боль раскалывала голову на части, но хуже всего было то, что происходящее являлось лишь плодом его воображения. Оборванные ногти не скреблись о перевязочную ткань, фаланги не покалывало неприятным онемением от нехватки поступающей крови, а стопы не сводило, они не зудели, обездвиженные и жаждущие перетереть каждый забитый пузырёк воздуха в складках хрящевой ткани и суставных сумках. Ник не мог шевелить пальцами или голеностопном, как не мог чувствовать боль при движении ими, просто было нечем и нечему. Восставший на костях разграбленных врагов – дом Грейджоев гласил: «Что мертво, умереть не может». Но это не значит, что отнятое не может страдать. И сейчас боль утраченной опоры, больше чем возможность ходить или бегать, терзала его, забирая волю, надежду и желание жить.

Опустившийся сумрак ещё не унёс остатки вечернего заката, однако, в палате уже было достаточно темно, чтобы он не смог разобрать кто скрывался за тёмным силуэтом устроившимся на кресле в углу. Его попытки поднять руку, чтобы включить прикроватную лампу, оказались тщетными. Тень зашевелилась устремляясь со своего места на помощь, короткий щелчок и вспышка непривычно резкого света ударила в глаза. Пообвыкнув, он сумел разглядеть «тайного гостя». Мужчине было около пятидесяти лет, выше среднего роста, плотное, сбитое телосложение, намекающее на спортивное прошлое, короткая стрижка, скорее подчёркивающая его облысение, нежели скрывающее. Ник ещё подумал, что лучше бы гость ходил полностью лысым, смотрелось бы солиднее. По итогу, в купе с синяками под усталыми серо-зелёными глазами и испещрённым морщинами лбом, мужчина выглядел так, будто добирался сюда последние несколько суток, перепрыгивая с самолёта на поезд или автобус, используя любые возможности перекладного транспорта, не сумев заблаговременно забронировать билет на прямой рейс. Ник был наверняка в этом уверен, потому что слишком хорошо знал неожиданного посетителя.

– Здравствуй, пап.

– Привет, сын. Как ты?

Для Ника всегда была так непривычна – эта с годами проявившаяся отцовская нежность. Он как-будто всегда продолжал ждать, что сейчас выражение папиного лица изменится, снова станет непроницаемо-серьёзным, словно никогда не улыбалось и использовало термин «шутка», как грязное ругательство. Этого не происходило, и Нику становилось немного неловко и стыдно, что за собственной детской наивностью, не смог разглядеть, прикрытую тонкой ширмой суровости, отеческую любовь.

– Как видишь, теперь мы почти одного роста. – Ник пытался улыбнуться, но губы предательски дрогнули, а на глаза навернулись слёзы отчаяния.