Вторая жизнь Марины Цветаевой: письма к Анне Саакянц 1961 – 1975 годов - читать онлайн книгу. Автор: Ариадна Эфрон cтр.№ 160

Целую Вас, сердечный привет родителям, пишите, когда будет охота!

<Приписка сверху, на первом листе:> Рада, что познакомились с Моной Лизой ^[1261] хотя бы и таким беглым манером! Молодец Лева! ^[1262]

Милая Анечка, я всячески и распровсячески за то, чтобы Вы стали членом Литфонда, и не менее распровсячески против своей рекомендации Вам; для этой «гарнизации» и ее правления я абсолютно пустой звук, никто меня там не знает, как и я — никого. А крестные отцы или матери — непременно должны «являться авторитетом», добрыми феями со звучными именами и «общественным лицом». И Орла в крестные не советую — он, как всегда, от всех и вся слишком далек, когда речь идет не о нем самом. Я бы советовала бы того же Антоколя, которого знают все и вся и который порекомендует Вас с истинным удовольствием, и, скажем, Данина ^[1263], который тоже обязательно (т. е. как человек обязательный) сделает это с не меньшим удовольствием. У него хорошее авторское имя, безупречная авторская и человеческая репутация, чего еще? Конечно, сгодилась бы и Алигерша, тоже «обязательная» в такого рода вещах; ну, на худой конец, и Лидия Григорьевна Бать, которую каждый в Литфонде знает как общественницу, хотя «автор» она нулевой, но это именно на худой конец, т. к. она совсем старушечка и ей трудно будет собраться, начертать эти несколько строк. Ну, подумать, и еще найдутся стоящие кандидатуры. Тут еще важно, чтобы «крестные» названивали по телефону данному иксу или игреку литфондовскому, торопили бы события, ибо Литфонд всё на свете любит откладывать в долгий ящик, мы-то с Вами это отлично знаем. Если хотите, если Вам по каким-либо соображениям неловко, неудобно обращаться к «поручителям» самой, я могу написать о Вас и об этой просьбишке и Павлу Григорьевичу, и Даниилу Семеновичу, хотя, мне кажется, просто Ваш собственный звонок по телефону или письмецо по почте только ускорят дело. Не забудьте (в этом случае) сказать или написать, что Вы уже, с такого-то года член творческого союза (журналистов), одно это, думается мне, дает Вам автоматическое право на литфондство.

Поликлиника у нас славится плохими врачами (за исключением отоларинголога) — но там зато приличная аппаратура, быстро делают всякого рода снимки и анализы, кардиограммы и пр. Насчет путевок ничего не знаю, никогда ими не пользовалась, но знаю, что существует немалое количество Домов творчества в разных концах и что попадать туда не в сезон (т. е. именно тогда, когда лучше всего работается), по-видимому, не представляет труда. Так что действуйте, благословясь и не откладывая, я же всецело к Вашим услугам, чтобы рекомендовать Вас рекомендателям, хотя они и без того знают Вас — и, пожалуй, лучше, чем меня!

Вы отлично «угадали» меня, Сосинский перейдет тяжелый рубеж благодаря переписке соболезнований, рассылке их по разным адресам и странам и т. п., а там, глядишь, и утешится в меру возможного. Особенно, если Глеб возьмет да опубликует их в каком-нибудь приложении к чему-нибудь, чем черт не шутит! Не примите это за злословие — но коллекционерство выручает и поддерживает собирателей в самые трудные минуты, часы и годы…

Конечно, нужно бы мне не меньше десятка «Петрарк», но, вероятно, это невозможно? Рада была бы, если бы достали, сколько выйдет, в смысле получится, а не всего тиража. И, до моего приезда, в «долг», т. к. сижу тут до ужаса без гроша. Свои люди — сочтемся…

Очень порадовалась встрече папы с Моной Лизой, очень. Самые-самые душевные приветы родителям! Много-много о них (и о Вас, конечно!) думала все это трудное для семейки время, верила в лучшее, надеялась на него и призывала его из глубин — из бездны сердца. Ну, дай вам всем Бог. И нам тоже… Целую, А. А., Лена и Шушка приветствуют. Все мы пока, тьфу-тьфу не сглазить, живы…

Милая Анечка, я почему-то решила, что Вы мне напишите после своей поездки по святым местам и поделитесь «пичатлениями», потому и сама не писала. Тем более, что у меня тут ни поездок, ни соответственно пичатлений. Но — ке фэр, сказал Люцифер! ^[1264] Никто никому ничего не написал, тем мы обе утерлись. Впрочем, не тем еще и утирались.

Что тут происходило за истекший период? Уже не помню, о чем оповещала, о чем нет; скажем, писала ли, что забрели как-то к нам Вика с Мишей и с Маришей, приехавшие на 2–3 дня на прежнее пепелище, «к тете Поле»? Если да, то повторюсь вкратце: Миша весь в гриве и в бороде, как классик марксизма (впрочем, сходство на этом и обрывается!) — сильно поседел; Викуля несколько поблекла; живут трудно, мама в последний (предотъездный) момент взбрыкнула и «на дачу» ехать отказалась, осталась в Москве почти вполне беспомощная, тем самым заставив Вику и Мишу еженедельно ездить ее навещать, отоваривать, помогать и т. п. — учитывая, что дорога с двумя пересадками и что дитя малое остается без призору, задачка не из самых легких. В конце концов Миша с работы уволился, тем самым, организовав себе школьные каникулы. «Такой работки, как была», — сказал он, — на свете много, устроюсь на любую. Устроился ли с тех пор — не знаю. Вика погружена в заботы и хлопоты, что-то делает и «для души», но мало; хочется больше, но руки связаны обстоятельствами семейными. Один общий мой с ними знакомый был у Миши зимой (кажется, зимой, а может быть и весной) в общем, в отсутствие Вики и произвел Миша на него (знакомого) грустное впечатление по ряду причин, о которых когда-нибудь при встрече. Маришка хорошенькая, крепенькая, избалованненькая девчонка. Что еще? Бондаренки приезжали 2–3 раза за лето на 2–3 дня; у него уйма работы непродыханной, еще затеяли капитальнейший ремонт в квартире — чтобы было «как у людей» — длится он все лето и на осень перешагнул. Она работает сколько-то раз в неделю в Лумумбовском институте ^[1265], преподает живопись, рисунок; Гарик работает в Строительной газете и учится на факультете журналистики. Евг. Мих. Цветаева все такая же, нынче отмечали 79-летие! Инна без перемен, Ира тоже, только разве что активно карабкается по служебной лестнице, в прошлом году была во Франции. Таня недавно выбралась из больницы, была в неважном виде, теперь поправилась, порозовела, очень хочет работать. Ира вновь, в который раз, будет стараться куда-нибудь ее устроить — по ее силам и возможностям. Леночка наша пока пристроилась в ЦГАЛИ — может быть, оглядится, что-нибудь подвернется более кормящее, оклад 80 р., при их-то доходах! И работа начинается в 8.30, что дороже денег! Ужасти подобно: час ехать через весь город, это когда же вставать! Но зато я выговорила ее себе у Волковой ^[1266] раза 3–4 в неделю помогать мне с архивом, который нынче зимой буду готовить к сдаче в ЦГАЛИ, да уже и сдавать по частям — пока в здравом (?) уме (?) и твердой (?) памяти (?).