Вторая жизнь Марины Цветаевой: письма к Анне Саакянц 1961 – 1975 годов - читать онлайн книгу. Автор: Ариадна Эфрон cтр.№ 154

Попробуйте, узнайте, не продается ли в чешском отделе магазина «Демократической» книги на ул. Горького? А может быть, можно заказать? Называется, как сказано выше, «Hodina duše» издательства «Чехословацкий издатель», серия: «Клуб друзей поэзии», цена 32 крон с пластинкой, 24 кроны без пластинки, 16.60 без переплета. 116 стр. текста, 8 стр. фото (вкладки), тираж 15 000, год 1971.

Целую Вас, большой привет родителям.

<Надпись на снимке (вложенном в конверт)>:

«Мамин» тарусский домик, каким вы его еще застали. Теперь такие снимочки продают (снеся дом!) — за 10 к. штучка. Видно Асино окно (или Валерино?)

Милая Аня, к сожалению, сейчас от нас и к нам письма так долго идут, что ужасти подобно — вся почта, кроме самого помещения — «на картошке», что и сказывается на основной работе предприятий министерства связи.

Что могу Вам ответить по поводу Розы? Конечно, вполне согласна с Вами и Пушкиным в том, что служенье муз не терпит суеты ^[1232], что к цветаевской теме (к любой из них) должно подходить с осторожностью, рефлексией и… хорошо подготовленным. Розу я не знаю (видела однажды), о степени ее зрелости и серьезности не имею ни малейшего представления (в отношении темы, разумеется). Если она думала о теме всерьез, то у нее были годы времени, чтобы обратиться ко мне — письменно или устно — за советом, консультацией или просто взаимопрояснительной беседы ради ^[1233]. И если бы я убедилась в глубине и серьезности ее в отношении темы, то уже годы помогла бы ей чем могла. А так, с нахрапа, с кондачка «из третьих рук» (не о Ваших руках говорю, а о самом принципе, о несерьезности такого общения) — что́ я могу сделать, чем помочь? Не зная, кому помогаю, че́му помогаю?

Конечно, никаких адресов и «следов», по которым идти, я сейчас, в предотъездной суете, при огромном количестве своих (цветаевских) дел, которые захлестывают меня, нынешнюю, с головой, я дать просто не в состоянии — и так я превратилась в некое бюро добрых услуг для дилетантов всех мастей из многих стран! Относительно же того, что и адреса, и следы она найдет сама, благодаря Вам, нет никакого сомнения. Однажды Вы нашли возможным, не спросив меня, дать ей координаты Екатерины Николаевны ^[1234] — тем самым распахнув для Розы все возможные и невозможные в дальнейшем двери. Екатерина Николаевна — пуп той земли, знает всех и вся, дружит с добрейшей и старейшей Александрой Захаровной — у которой сейчас гостит, кстати, Е. Еленева, через которую Роза проникнет аж на другой континент. В свое время легкомыслие Вашего поступка привело меня в отчаяние — я так старалась сберечь эту горсточку старых, добрых, открытых людей от инородных вторжений! Но тут уж, боюсь, ничего не поделать и не исправить. Увы, с Ваших же слов у меня о Розе сложилось впечатление не вполне благоприятное — как и у Вас самой. Она — «служит и Богу, и Мамоне» ^[1235] — при чем же тут Цветаева? И при чем тут я сама?

Как бы там ни было, Розину работу (то, что будет написано) надо бы взять под контроль, т. е. выправить в дальнейшем все крены не туда, в которые ее без всякого сомнения будет клонить.

От Ирмы Викторовны получила подобие «канвы» 1922–1937 — т. е. попросту, в основном то, что она понахваталась (и попыталась систематизировать) из писем к Тесковой и некоторых других (на поверхности) источников — впрочем, другими она и не располагала. Сведения из «Писем» принимаются за эталон, хотя там немало фактически неверного, преувеличенного, преуменьшенного и просто смещенного. Много неточностей и следы хаотической спешки. Но — неточности эти легче выправлять по уже сделанному, чем «вообще». И, выправив, есть к чему приторачивать дополнения.

Целую Вас (А. А. тоже), привет родителям.

С Женским днем новосела поздравляю Рыжего!

А маму и Тетку-Пирожное — с «нормальным» Женским днем!

Будьте все здоровы и радостны!

Как дела, Анечка? Как новоселье с его газовым шлейфом и прочими прелестями? Наверно, основные новосельские тяготы позади и впереди лишь подсобные, которых тоже хватает. Как состояние, настроение, головка? (Моя — болит с небольшими промежутками; спасибо хоть за промежутки!). Как чувствуют себя родители, тетя и дядя Пирожные? И — как дела? Т. е. деловая и служебная часть существованья?

Я только теперь начинаю как-то прочухиваться после зимы, Москвы и самой себя — зимней, московской; т. е. начинаю как-то ощущать и осязать отпущенный мне кусочек природы, да и попросту видеть его; вначале всё мне казалось серым, как пеплом присыпанным. От собственной серости, наверное…

Переезд наш был нынче утомительным, как никогда — и послепереездный период также. А. А. пришлось почти всё делать самой (имею в виду самое трудоемкое!) — я никуда и ни на что не годилась; сейчас начинаю дюжить помаленьку, но только помаленьку. Гостит у нас Адина внучатая племянница, дочка Мариши — 13-летнее существо, миниатюрное до нулевитости и по форме, и по содержанию. Существо и не в помощь, и не в тягость, но все же в какой-то степени смещает привычный нам распорядок или беспорядок дня… Ну ничего, авось Таруса будет существу на пользу, ради чего и огород городится. На участке все идет своим чередом, очень рано отцвели сирень, тюльпаны, нарциссы, жаркие дни, почти засушливые, сократили им жизнь. Черемуха же вспыхнула и угасла почти мгновенно. Кончились уже и ландыши — А. А. успела ухватить их «хвостик», съездив на тот берег с «племянницей». Погода стоит ндравная, неустойчивая, то льет, то иссушает, то пёкло, то чистилище. Но слава Богу, все это сопряжено с кислородом, а не с московским безвоздушием (и …душием!). Когда и куда в отпуск? Перешли ли на полставки? В общем — аукните в мою сторону по старой памяти, если она еще наличествует!

Мои «Звездные» воспоминания о маме не прошли — «отложены на будущий год» (т. е. публикация), что является вежливой (?) формой отказа. Ну что же! К вздрагиваниям медленного хлада давно приучаюсь. Только за маму обидно всю жизнь и каждый день. За себя, как таковую, обижаться просто не успеваешь…