Запрет на безумие - читать онлайн книгу. Автор: Эльвира Дель Искандер cтр.№ 68

В следующий раз троих ублюдков ожидает смертельный квест.

Осознание пришло быстро.

Еще вчера Брина находилась в полнейшей растерянности, пребывала в некой прострации, а уже сегодня рыдала в подушку под тяжестью обрушившейся реальности.

Брина не знала, как смогла вернуться домой: вызвать такси, пересечь Мертвую зону. В состоянии, в котором находилась – потерянном, беспомощном, отрешенном – единственно возможным казалось сидеть и смотреть в пустоту.

Полностью погрузившись в себя, не слыша и не видя, что творилось, да и творилось ли вокруг, Брина добралась до своей комнаты и опустилась на постель. В следующий момент временного прозрения она уже лежала, а перед глазами, словно замутненными бельмом, стояла коричневая стенка тумбочки. Она не спала, так и не сумев сомкнуть глаз, однако бодрствующей себя не чувствовала, под давлением невыносимой ситуации, не имея возможности даже думать. Странно: мозг напряжен и сосредоточен, он определенно совершает работу, сообщает сознанию, что что-то не так, сломано, нарушено, однако в голове – ни единой мысли. Пустота.

Очевидно, Брина все же заснула, так как помнила, как проснулась – Брина плакала. Веки закрыты, а сквозь них просачиваются горькие слезы, разъедая нос, скулы и подушку под щекой солеными следами. Она помнила, она знала, и даже во сне ей было мучительно больно.

Ролан – ferus. Не человек – ferus. И она больше никогда его не увидит.

Брина вновь закрыла глаза, продолжая молча глотать горячие слезы. Происходящее не могло быть правдой, только не такой. Что за ирония судьбы: из всех живых существ, живущих на земле, ей суждено было связаться с ferus, именно с ferus. Ей – чистокровному догмару. Она рискнула, наступив на горло собственным страхам и запретам, решила довериться, и вот что получилось в итоге.

Хотелось выть, кричать, бесноваться, однако не могла, просто не могла найти в себе силы хотя бы пошевелиться. Что это – злой рок, шутка судьбы, карма? Почему именно с ней? За что?

Брина подняла ослабевшую руку и от беспомощности прижала к лицу. Ну, за что же так, Ролан, за что?

На ладони остались черные разводы.

За окном светало. Она не знала, сколько спала, но должно быть не более пары часов: отдохнувшей себя Брина не чувствовала. Хотя уверена, проспи она целый день, ощущала бы себя такой же слабой и разбитой.

День тянулся медленно и походил на непонятную сюрреалистичную картину: сон и реальность сплелись вместе, и она не понимала, где именно находится. В голове роилось множество непрошеных мыслей, они накладывались одна на другую, и Брине сложно было их упорядочить. Да и не хотела, поскольку мысли в любой последовательности причиняли только страдания.

Воспоминания. Яркие, но болезненные воспоминания. Чем яростнее их гнала, тем скорее они возвращались. Приходили, теребили душу, наносили новые раны. Брина силой выбрасывала их из головы, заставляла себя не думать, не вспоминать и, казалось бы, удавалось. Однако скоро, в минуты расслабления и сладкого самообмана, когда, полагая, что справилась, праздновала победу, действительность наносила очередной мощный удар. Да как – коварнейшим образом: подкрадываясь, тихой сапой, картины прошлого проникали в мысли. Сливались с царившей там ложной безмятежностью, и разрастались, разрастались, разрастались, пока снова не завладевали вниманием и не возвращали Брину в печальное настоящее. А затем осознание – она давно как плачет.

Да, память всегда возвращалась: как познакомилась с Роланом, как увидела тогда, в первый раз. Почему не ощутила неладное, не разглядела гигантского подвоха? Она же догмар, Ролан – ferus, отчего их друг от друга не оттолкнуло? Благодаря природной сенситивности догмар, их особой восприимчивости к энергетическим вибрациям, они безошибочно определяли ferus. Они их чувствовали, они их «знали». Так же, как ferus «знали» догмар. Тогда почему…почему, почему! Одно бесконечное, сплошное почему!

Нет, внутри нее ничего не всколыхнулось – ничего претившего.

А у него?

…Ролан впервые взглянул на нее холодными серо-голубыми глазами, и все в ней закричало «Не лезь, не лезь! Опасно! Уходи! Пожалуйста, не связывайся!».

Она не послушалась – было поздно. Да и угроза была «не та»: не та, что леденила и сковывала душу. Та была угроза иного рода: дерзкая, яркая, провокационная. Щекочущая нервы и ускоряющая пульс в стремлении узнать «А что же дальше? Что будет, если рискну?»

Рискнула.

Она вспомнила все: каждую встречу, каждое сказанное друг другу слово, каждый брошенный Роланом взгляд. Каждое мгновение, проведенное вместе, чем сделала себе только хуже.

Брина провалилась в глубокий сон. От усталости и перенапряжения, по-прежнему безразличная ко всему вокруг. Прошло каких-то двенадцать часов, а Брина полностью себя истощила.

Следующий день ничем не отличался от предыдущего – такой же тщетный, мрачный и безжизненный. Она вспоминала, анализировала, плакала и…слышала, как звонил телефон. Где-то там, вдалеке. Кажется, она и вчера его слышала…или же не слышала… Брина не помнила. Только сейчас ответить не могла – не хотела, так как знала, кто пытался с ней связаться.

А если захочет ее найти? Будет искать? Что тогда? Он же ferus.

Единственная мысль, хоть как-то Брину оживившая, исчезла так же быстро, как и возникла.

Не найдет, не должен. И тому есть причины.

В один из моментов самоедства и продолжающейся депрессии пришла и другая, обратная надуманному ранее мысль: может она ошиблась. Вполне возможно, ее предположения неверны, и Ролан есть обычный человек, что позволяло ей к нему вернуться, а свое отсутствие объяснить желанием проучить за пакостное к ней отношение. Однако воодушевление жило в ней недолго. Брина быстро вспоминала увиденное – нечеловеческое лицо, видоизмененное тело, татуировку глаза на руке, – и тут же отвергала спасительную мысль. Про чудовищный взгляд, обращенный на нее, старалась даже не вспоминать, хотя одни лишь животные глаза, против воли всплывавшие перед внутренним взором, возвращали трезвость мышления.

В таком пассивном, вялом состоянии Брина провела два дня. Сорок восемь часов, в течение которых Брина и не подумала перевернуться на другой бок, а все лежала, сохраняя первоначальное положения. Все в том же порванном платье, она практически не шевелилась, не считая редких движений рукой, призванных осушить лицо. И, наверное, лежала бы так и дальше, если бы на третий день не пришел Лисандр.

– Ты что же, бросаешься из крайности в крайность? – сходу, врываясь без стука, оглушил ее Лисандр. – Сначала днями не появляешься дома, теперь совсем не выходишь из комнаты.

Лисандр! А вот ему что сказать?!

Брину охватила паника, которую необходимо было побороть.

Она не знала, что ответить. Потому молчала. А еще, потому что не хотела ни с кем разговаривать и никого видеть. Вот и закрыла глаза.