История Французской революции. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Луи Адольф Тьер cтр.№ 56

Каждая из враждующих армий делала именно то, чего ей делать не следовало. Между Вартенслебеном и Журданом имелась, однако, та разница, что первый не исполнял превосходного плана, а второй был вынужден следовать дурному. Ошибка Вартенслебена должна быть приписана исключительно ему, ошибка же Журдана – Карно.

Открыв себе сражением при Канштадте переправу через Неккар, Моро углубился в горные дефиле Альп, отделяющих Неккар от Дуная так же, как Шварцвальд отделяет Неккар от Рейна. Моро потратил на это движение целый месяц и вышел в долину Дуная в конце июля (к середине термидора). Журдан, наступая от Лана к Майну, настиг австрийцев и завязал с ними сражение при Фридберге, после чего подступил к Франкфурту-на-Майне, от которого потребовал немедленной сдачи под страхом бомбардирования. Австрийцы согласились, но лишь с условием отсрочить капитуляцию на два дня; это давало им возможность беспрепятственно переправиться через Майн и вместе с тем – значительный выигрыш во времени. Журдан, однако, согласился ждать в виду того, что этим оставался цел богатый и значительный город, воспользоваться запасами которого было весьма важно для его армии.

Город сдали 16 июля (28 мессидора); Журдан с большой умеренностью воспользовался своим правом наложить на него контрибуцию; подобным снисхождением к неприятельской стране он возбудил даже неудовольствие своей армии. Слухи об изобилии, каким пользовалась Итальянская армия, возбуждали воображение солдат: они желали обладать тем же и в Германии. По занятии Франкфурта Журдан поднялся по Майну и овладел Вюрцбургом 25 июля (7 термидора), затем, обойдя Швабские горы, вышел к реке Нааб, притоку Дуная; в это время, в начале августа, он стоял на одной высоте с армией Моро.

Швабия и Саксония искали нейтралитета: они послали в Париж своих агентов для заключения мира и соглашения относительно контрибуций. Швабские и саксонские войска отделились от австрийской армии и ослабили ее таким образом на 12 тысяч человек, правда, малополезных и неохотно сражавшихся.

Итак, к середине лета наши армии, господствуя над всею Италией и половиной Германии, занятой ими до Дуная, угрожали всей Европе. Уже два месяца как было окончательно подавлено восстание в Вандее, и из 100 тысяч солдат на западе можно было располагать 50. Обещания Директории не могли быть выполнены с большей точностью и славой.

Внутреннее состояние Франции в середине 1796 года (года IV) – Падение мандатов и бумажных денег – Нападение на Гренельский лагерь якобинцев – Французская дипломатия в Италии – Марш Бонапарта к Бренте – Отступление Журдана на Майн – Сражение при Вюрцбурге, отступление Моро

По-видимому, Франция еще никогда не достигала такого величия, как в лето 1796 года; внутреннее состояние ее далеко не соответствовало внешнему блеску. Париж представлял странное зрелище столицы, большинство населения которой враждебно правительству. Патриоты, крайне раздраженные арестами Бабёфа, Друэ и других предводителей, проклинали правительство и не желали более побед республике до тех пор, пока они приносят пользу Директории. Победы эти упорно отрицались противниками революции; люди делали вид, что не верят им. Несколько новых денежных тузов, разбогатевших благодаря биржевой игре или подрядам, демонстрировали необузданную роскошь и полное равнодушие к республике, создавшей их богатства.

Подобное нравственное состояние Франции было неизбежным результатом общей усталости, застарелых страстей партий и алчности, вызванной финансовым кризисом. Правда, во Франции все-таки оставалось еще достаточное число республиканцев, энтузиастов, сохранявших истинные патриотические чувства; их радовали наши победы, они восторженно принимали известия о них и с любовью и удивлением повторяли имена Гоша, Журдана, Моро и Бонапарта. Они желали, чтобы государство совершило новые усилия и принудило злоумышленных и равнодушных содействовать славе и величию Республики.

Дабы затмить блеск наших побед, партии старались очернить генералов, а особенно – Бонапарта, который в два месяца успел достичь такой славы. Он уже навел ужас на роялистов 13 вандемьера, и они неблагосклонно отзывались о нем в своих газетах. Было известно, что он распоряжается в Италии почти как властелин; были поражены его манерой держаться с владетельными государями этой страны, которым он даровал перемирие или отказывал в нем; знали, что он без посредства казначейства выслал деньги в Рейнскую армию. На основании всего этого зло подтрунивали, говоря, что он недостаточно послушен, а потому его сменят и – великий полководец был бы потерян для республики, а беспокоившая всех слава была бы остановлена в самом начале пути.

Люди злоумышленные старались распространять самые нелепые слухи; они утверждали даже, что Гош, находившийся тогда в Париже, отправляется арестовать Бонапарта среди его армии. Правительство послало Бонапарту письмо, опровергавшее все эти слухи; в нем повторялись свидетельства большого к нему доверия.

Это письмо напечатали в газетах. Храбрый Гош, неспособный к низкой зависти в отношении соперника, в такое короткое время сумевшего стать выше лучших генералов республики, также написал письмо, чтобы уклониться от роли, которую ему навязывали. Письмо следует цитировать как факт, делающий честь обоим молодым героям; оно было адресовано министру полиции и сделано гласным.

«Гражданин министр, некоторые из тех, кто прятался или был неизвестен в первые годы Республики, теперь только и ищут средств под нее подкопаться; если они и упоминают о ней, то только для того, чтобы оклеветать ее опоры. Вот уже несколько дней они распространяют оскорбительные для всей армии слухи об одном из главнокомандующих. Означает ли это, что им уже более недостаточно для достижения своей цели вступать в открытые письменные сношения с шайкой заговорщиков, жительствующих в Гамбурге? Разве им так необходимо позорить главнокомандующих для достижения милости повелителей, которых они хотят навязать Франции? Не воображают ли они, что последние теперь так же бессильны, как и прежде, и оставят без внимания оскорбления, не представив никаких оправданий?

Почему же Бонапарт является предметом ненависти этих господ? Не потому ли, что он разбил их и их приверженцев в вандемьере? Не потому ли, что он распускает королевские армии и доставляет республике средства славным образом окончить эту достопамятную войну? Храбрый молодой человек! Кто из военных чинов не пожелал бы тебе подражать? Мужайся, Бонапарт! Веди в Неаполь и Вену наши победоносные армии, придавай новый блеск нашему оружию, здесь же мы возьмем на себя попечение о твоей славе!

Нельзя без улыбки сожаления глядеть на человека, к тому же весьма умного, объявляющего об опасениях – несуществующих, – которые у него вызывают полномочия, предоставляемые французским генералам. Гражданин министр, последние вам почти все известны.

Кто из них, – предполагая даже, что он достиг бы такого влияния в своей армии, что мог бы подвинуть ее идти на правительство, – кто из них, скажу я, решится это когда-либо сделать, не будучи тотчас же раздавлен своими товарищами? Главнокомандующие едва знают друг друга и почти не состоят между собою в переписке! То, что их уже несколько, дает достаточную гарантию против замыслов, которые произвольно предполагают у одного из них. Разве не безызвестно, как сильно могут действовать на людей зависть, честолюбие, ненависть, а также – надеюсь, могу прибавить – любовь к отечеству и честь? Итак, успокойтесь вы, современные республиканцы. Некоторые журналисты простерли нелепость до того, что приписали мне поручение отправиться в Италию с целью арестовать человека, которого я лично только уважаю, а правительство может только ценить.