История Французской революции. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Луи Адольф Тьер cтр.№ 179

Таков был план на 19 июня, но ночью завязалась страшная схватка. Французский отряд перешел Треббию, чтобы занять назначенное ему место, а русские подумали, что их атакуют, и взялись за оружие; то же сделали, в свою очередь, французы. После бесполезной резни генералам наконец удалось отвести своих солдат на биваки. Обе армии до такой степени устали от трехдневных сражений и ночного беспорядка, что на следующий день вступили в бой лишь к десяти часам утра. Сражение началось на нашем левом крыле, в верхнем течении Треббии.

Несмотря на сопротивление русских, Домбровский переходит реку у Ривальты, куда Суворов отправил Багратиона. Движение Багратиона обнажает фланги Розенберга. Пользуясь этим, Виктор и Рюска переправляются за Треббию и наносят удар. Наступление удается, и они со всех сторон окружают дивизию Швейковского, при которой находится сам Суворов. Русская дивизия оказывается в критическом положении, но разворачивается фронтом во все стороны и доблестно защищается. Заметив опасность, Багратион быстро отступает к угрожаемому пункту и принуждает Виктора и Рюска выпустить Швейковского.

Если бы, пользуясь возможностью, Домбровский, в свою очередь, пошел за Багратионом, то перевес на этом пункте остался бы за нами, а этот-то пункт и был самым важным, потому что примыкал к горам. К несчастью, Домбровский бездействовал, и Виктор и Рюска были вынуждены снова переправиться за Треббию.

В центре Монришар переходит Треббию у Гриньяно, а Оливье – у Сан-Николо. Монришар наступает на отряд Форстера, и в это самое время австрийские резервы, которые Суворов потребовал у Меласа, двигаясь в тылу поля сражения, случайно попадают во фланг французской дивизии. Дивизия захвачена врасплох, и 5-я легкая полубригада, совершавшая чудеса на полях сотни сражений, бежит в беспорядке. Монришар также вынужден перейти Треббию. Оливье, с успехом наступавший на Сан-Николо и оттеснивший Отта и Меласа, открывается с отступлением Монришара. Тогда Мелас отменяет приказание австрийским резервам и направляет их на дивизию Оливье, которая, в свою очередь, также переходит реку обратно.

Между тем дивизия Ватрена, бесполезно направленная на крайнее правое крыло, где ей нечего было делать, двигалась вдоль По, не оказывая армии никакой помощи. Она также перешла Треббию и приняла участие в общем отступлении. Суворов, по-прежнему опасаясь движения Моро с тыла, весь остаток дня старался перейти Треббию, но не преуспел в этом. Французы непоколебимо противостояли ему по всей линии, и этот поток, свидетель столь ожесточенной борьбы, в третий раз разделил две враждующие армии.

Так завершился третий акт этого кровавого сражения. Обе армии были совершенно расстроены. Большая часть генералов была выведена из строя; целые полки уничтожены. Но положение было далеко не равным. Суворов каждый день получал подкрепления и только выигрывал от продолжения борьбы. Макдональд, напротив, истощил все свои средства и если бы продолжал упорствовать, то мог быть в беспорядке отброшен даже в Тоскану. Тогда неустрашимый генерал решил отступить на Нуру и добраться до Генуи. Он отступил от Треббии 20 июня (2 мессидора) утром. Депеша, в которой он обрисовывал Моро свое отчаянное положение, попала в руки Суворова; тот, обрадованный, поторопился последовать за Макдональдом. Тем не менее отступление произвели в порядке; к несчастью, дивизия Виктора, выдержавшая четыре дня беспрерывного боя, была смята и много потеряла пленными. Макдональд все-таки сумел собрать свою армию за Апеннинами, потеряв от четырнадцати до пятнадцати тысяч убитыми, ранеными и пленными.

К большому счастью, Суворов, слыша позади себя пушки Моро, прекратил преследование Макдональда. Моро, которому непреодолимые препятствия помешали выступить ранее 18 июня, дебушировал наконец из Нови, бросился на Бельгарда, разбил его и захватил около трех тысяч пленных. Но этот поздний успех был бесполезен и не имел другого итога, кроме создания помехи Суворову.

Итак, это соединение, от которого ждали таких больших результатов, привело лишь к кровавому поражению; оно вызвало между французскими главнокомандующими пререкания, которые недостаточно разъяснены и до сих пор. Военные упрекают Макдональда за его долгую остановку в Тоскане, за слишком растянутый марш его дивизий; за то, что в день сражения он стремился обойти оба неприятельских крыла, а не направил главное усилие на левое крыло; что он слишком удалился от гор, чем помешал Лапуапу прийти к нему на помощь из Боббио; наконец, что важнее всего, он слишком поторопился дать сражение, как будто хотел один присвоить себе честь победы. Одобряя искусно рассчитанный план Моро, военные упрекали его лишь в одном, что он из уважения к старому товарищу не взял на себя непосредственного командования обеими армиями, а главное, что не командовал лично на Треббии.

Справедливы или нет эти упреки, несомненно, что план Моро, если бы был исполнен в точности, спас бы Италию. Она была окончательно потеряна сражением при Треббии. К счастью, Моро еще был там, чтобы собрать остатки и помешать Суворову воспользоваться своим громадным преимуществом. Кампания открылась лишь за три месяца перед тем, и везде, кроме Швейцарии, мы терпели поражения. Сражением при Штокахе мы теряли Германию; сражения при Маньяно и Треббии отняли у нас Италию. Только Массена, твердый как скала, еще занимал Швейцарию вдоль горной цепи Альбис. Не следует, однако, забывать о том, что среди этих жестоких поражений храбрость наших солдат была столь же непоколебима, как и в лучшие дни побед; что Моро оставался одновременно и великим гражданином, и великим полководцем, и помешал Суворову одним ударом уничтожить наши итальянские армии.

Эти последние несчастья дали новое оружие врагам Директории и возбудили против нее усиленные возражения и брань. Страх вторжения начинал овладевать умами. Южные и альпийские департаменты, первыми рискующие в случае вторжения австро-русских войск, волновались больше всех. Города Шамбери, Гренобль и Оранж послали в законодательный корпус адресы, произведшие самое сильное впечатление. Они заключали в себе несправедливые упреки, уже два месяца бывшие у всех на устах; по-прежнему упоминали о грабеже завоеванных стран, воровстве компаний, нищете армий, о министерстве Шерера и его командовании, о несправедливости, допущенной в отношении Моро, и аресте Шампионне и прочее, и прочее. «Зачем, – говорилось в адресах, – верные конскрипты были принуждены возвращаться к своим очагам вследствие нищеты, в которой их оставляли? Отчего все мошенничества оставались безнаказанными? Для чего неспособный Шерер, на которого Гош указывал как на изменника, так долго оставался в военном министерстве? Почему ему позволили довершить как главнокомандующему те несчастья, которые он подготовил в звании министра? Почему имена, любимые победою, были заменены неизвестными? За что обвиняют победителя Рима и Неаполя?..»

Адресам этим выпала честь произвести впечатление, удостоиться почетного отзыва и отсылки в Директорию. Такой прием уже достаточно показывал расположение обоих советов: отношение не могло быть худшим. Конституционная оппозиция соединилась с оппозицией патриотов. Одна, составленная из честолюбцев, желавших нового правительства, и лиц, имеющих влияние и жаловавшихся, что их мнения и рекомендации недостаточно хорошо принимаются; и другая, составленная из патриотов, исключенных из законодательного корпуса или принужденных молчать вследствие закона 19 фрюктидора, – обе они равно желали гибели существующего правительства. Они говорили, что Директория в одно и то же время и дурно управляет Францией, и дурно защищает ее; что она насилует свободу слова, свободу печати и общественных собраний. Они объявляли Директорию одновременно и слабой, и агрессивной; готовы были даже дойти до 18 фрюктидора и сказать, что, не уважив законы в этот день, правительство уже не может призывать их на свою защиту.