История Французской революции. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Луи Адольф Тьер cтр.№ 160

Женева и Моншуа были присоединены к Франции. Итальянские округа, долго колебавшиеся в выборе между Цизальпинией и Гельветической республикой, высказались за присоединение к последней. Лига Гризона, которую Директория хотела присоединить к Швейцарии, разделилась на две враждебные партии, одна предпочитала владычество Австрии, другая – Гельвеции.

Монахи и иностранные агенты вызвали новое бедствие в Унтервальдене, восстановив крестьян этой долины против французских войск. Под Штансом произошло ожесточенное сражение, и пришлось поджечь этот несчастный город, чтобы изгнать из него фанатиков.

Те же затруднения предстояли и на другой стороне Альп. Усиливалась анархия в отношениях между подданными новых государств и их правительствами, между последними и нашими армиями и, наконец, между нашими посланниками и генералами: везде царил полнейший беспорядок. Маленькая Лигурийская республика была ожесточена против Пьемонта и во что бы то ни стало желала вызвать в нем революцию; в Лигурию удалилось значительное число пьемонтских демократов, которые теперь устраивали набеги в свою страну, пытаясь свергнуть короля. Эти попытки были, однако, неудачны, и множество жертв погибли напрасно, что не остановило Лигурийскую республику, и она продолжала задевать Пьемонт: собирала и вооружала всё новых беженцев и сама хотела начать войну. Наш посланник в Генуе Сотэн едва мог сдержать волнения. А посланнику в Турине Женгене приходилось непрерывно объясняться с Пьемонтом и умерять его негодование.

В Цизальпинии царил неменьший беспорядок. Образовывая республику, Бонапарт не имел времени точно рассчитать разделение территории или число необходимых чиновников, устроить достойное муниципальное и финансовое управление. Это небольшое государство имело двести сорок представителей, число департаментов было весьма значительным, государственные доходы пожирались армией чиновников, не существовало никакой правильной и единообразной системы налогов. При значительном богатстве страны в ней совсем не было финансов, и она едва могла оплачивать субсидию на содержание наших армий. После того как Бертье исключил из советов некоторых членов, там преобладали революционеры: как в советах, так и в клубах только и слышались призывы якобинцев, а наши армии поддерживали это настроение. Брюн уже возвратился в Италию, где, после отправки Бертье в Египет, был назначен главнокомандующим всех французских войск. Его окружали самые пылкие патриоты. Начальник ломбардских войск Лагоц отличался такой же крайностью мнений и чувств.

Поведение наших офицеров в Цизальпинии составляло другую причину беспорядка. Они вели себя в республике как в завоеванной стране; дурно обращались с жителями, требуя у них зимних квартир, которых, согласно договору, им не полагалось; опустошали местности, в которых квартировали; позволяли себе собирать реквизиции, как в военное время; требовали денег у местной администрации и брали их без всякого основания из городских казначейств. Особенно же нестерпимыми поборами отличались коменданты крепостей: так, например, комендант Мантуи присвоил себе исключительное право рыболовства в озере. Требовательность генералов возрастала с их чином; помимо прямых поборов, они вступали еще и в бессовестные сделки с подрядчиками. Компания, продовольствовавшая Итальянскую армию, уступала ее главному штабу 40 % своей прибыли; уже из этого можно заключить, как велика была последняя. Вследствие дезертирства в армии оставалась лишь половина солдат по спискам, так что республика платила вдвое больше, чем следовало; несмотря на всё это, содержание солдатам выдавалось весьма неаккуратно, большая часть не получала жалованья в течение нескольких месяцев. Цизальпинские патриоты потворствовали всем этим беспорядкам, не жалуясь, потому что их поддерживал главный штаб.

Положение дел в Риме было чуть лучше: комиссия в составе Дану, Флорана и Фепу благоразумно и добросовестно управляла завоеванной страной. Принятая конституция была составлена тремя комиссарами по образцу французской, от которой отличалась лишь названиями и несколькими частностями: директоры назывались консулами, совет старейшин – сенатом, другой совет – трибунатом. Недостаточно, однако, было дать конституцию – нужно было привести ее в действие; а введению ее препятствовал не фанатизм римлян, как можно было бы полагать, но их леность. Серьезно противились введению конституции в силу лишь некоторые крестьяне в Апеннинах, подстрекаемые монахами; но зато среди самого населения Рима, которое должно было составить консулат, сенат и трибунат, замечались беспечность и крайняя неспособность к труду. Нужны были необыкновенные усилия, чтобы заставить их заседать через день, и они непременно требовали летних вакаций. К лености нужно еще прибавить полнейшую неопытность и неспособность к администрированию.

В цизальпинцах было больше ревностности, правда, непросвещенной и неумеренной, то есть делавшейся столь же пагубной, как и беспечность. Можно было опасаться, что с отбытием французской комиссии римское правительство рухнет само собою вследствие бездеятельности или удаления членов, а между тем в Риме весьма дорожили государственными должностями, как и во всех странах, где не развита промышленность.

Комиссия положила конец злоупотреблениям, совершавшимся в первое время по нашем вступлении в Рим. Она взяла в свои руки финансовое управление. Фепу, честный и способный администратор, ввел хорошо продуманную систему налогов. Ему также удалось вполне удовлетворить потребности армии; Римская армия получила всё не выданное ей за прежнее время жалованье, так же как и дивизия, севшая на суда в Чивитавеккьи. Если бы и в Цизальпинии управляли финансами подобным образом, страна не была бы отягощена, а наши солдаты находились бы в довольстве. Военная власть в Риме была подчинена комиссии. Заменивший Массена генерал Сен-Сир отличался крайней честностью, но из властолюбия, общего для всех его сотоварищей, казалось, был недоволен необходимостью подчинения.

В Милане особенно не нравилось всё, что происходило в Риме: итальянские демократы были раздражены тем, что демократы римские сдерживаются комиссией; Главный французский штаб, от которого зависели римские дивизии, досадовал, что от него ускользает богатая часть завоеванной страны, и мечтал о времени, когда комиссия наконец прекратит свою деятельность.

Неосновательно было бы обвинять Директорию в беспорядках, царивших в союзных странах. Никакая воля, как бы могущественна она ни была, не могла сдержать взрыва страстей; что же до поборов, то и воля Наполеона была бессильна препятствовать им в завоеванных странах. Чего не могла сделать такая гениальная и сильная личность, то тем более было неосуществимо для правительства, состоявшего из пяти лиц и находившегося на огромном расстоянии. Однако большинство членов Директории стремились обеспечить благосостояние новых республик и крайне негодовали по поводу наглости генералов и воровства подрядчиков. За исключением Барраса, участвовавшего в половине всех выгод компаний, четыре директора энергично высказывались против происходившего в Италии. Ларевельер, суровая честность которого особенно восставала против этих бесчинств, предложил Директории план, который и был ею принят. Он желал, чтобы комиссия продолжала по-прежнему руководить римским правительством и сдерживать военную власть; чтобы в Милан представителем французского правительства отправился посланник, который лишил бы Главный штаб всякого влияния и внес требуемые обстоятельствами изменения в цизальпинской конституции, сократил число административных делений, чиновников, членов советов; чтобы, наконец, последнему сопутствовал администратор, способный создать известную систему налогов и отчетности. Для осуществления предложений Ларевельера в Милан были посланы Труве, французский посланник в Неаполе, и Фепу, один из членов римской комиссии.