История Французской революции. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Луи Адольф Тьер cтр.№ 67

Трус Лешель, первым подавший пример бегства, вызвал против себя общее негодование. Солдаты громко роптали, а на другой день, во время смотра, те немногие молодцы, которые не покидали своих знамен, все солдаты, принадлежавшие к Майнцскому батальону, кричали: «Долой Лешеля! Да здравствуют Клебер и Дюбайе! Верните нам Дюбайе!» Лешель слышал эти крики и еще больше невзлюбил Майнцскую армию и генералов, позоривших его своей храбростью. Комиссары, видя, что солдаты больше не хотят слушаться Лешеля, временно отрешили его от должности и предложили его место Клеберу. Клебер отказался: его не соблазняло звание главнокомандующего, вечно подчиненного комиссарам, министру и Комитету общественного спасения, и он согласился только управлять армией от имени другого. Тогда комиссары назначили главнокомандующим Шальбо, как более старшего годами генерала. Лешель предупредил постановление комиссаров и сам просил отставки под предлогом болезни, а затем уехал в Нант, где вскоре умер.

Клебер, получив армию в самом жалком состоянии, разбросанную, деморализованную, предложил стянуть ее всю в Анже, дать отдохнуть несколько дней, потом одеть, обуть солдат и радикально преобразовать армию. Совет этот был принят. Лешель, выходя в отставку, не преминул на прощанье очернить Майнцскую армию, приписывая храбрым солдатам поражение, которым они были обязаны единственно его трусости. Уже давно эта армия возбуждала недоверие своим моральным духом, привязанностью к своим начальникам, оппозицией сомюрскому главному штабу. Криками «Долой Лешеля! Да здравствует Дюбайе!» солдаты Майнцской армии окончательно скомпрометировали себя в глазах правительства. Вышло постановление Комитета общественного спасения с повелением распустить армию и разместить солдат по другим корпусам. Операция была возложена на Клебера. Хотя эта мера принималась против него и его товарищей, однако генерал охотно взялся исполнить ее, потому что сознавал, как опасны дух соперничества и ненависть, укоренявшиеся между майнцским гарнизоном и остальными войсками. Он в особенности находил весьма выгодным образовать хорошие головы колонн, которые, будучи распределены искусно, могли бы сообщить силу остальной армии.

Пока всё это происходило в Анже, вандейцы, избавившись от республиканцев под Лавалем и не видя других препятствий своему дальнейшему походу, не знали, однако, на что решиться и куда перенести театр войны. Им представлялся выбор между двумя одинаково выгодными местностями: оконечностью Бретани и оконечностью Нормандии. Оконечность Бретани была подчинена влиянию дворян и священников, и население с радостью приняло бы вандейцев; ландшафт, чрезвычайно неровный, был бы как нельзя удобнее для их целей; наконец, они были бы на берегу моря и могли бы сноситься с англичанами. Находившийся на оконечности Нормандии полуостров Котантен лежал несколько дальше; зато на нем гораздо легче было держаться, потому что, взяв прибрежные Порбай и Сен-Ком, его можно было совсем запереть. Там вандейцы нашли бы важный для них город и порт, Шербур, весьма доступный со стороны материка, наполненный всякого рода припасами, а главное – очень удобный для сообщения с англичанами.

Оба эти плана представляли большие выгоды, а препятствий при выполнении виделось немного. Дорогу в Бретань охраняла одна только Брестская армия под началом Россиньоля, состояла она из каких-нибудь 5–6 тысяч человек, и то плохо организованных. Дорогу в Нормандию защищала армия Шербура, состоявшая из ополченцев, готовых разбежаться при первом выстреле, и нескольких тысяч солдат регулярного войска, но последние еще не выступили из Кана. Стало быть, ни та ни другая армия не были страшны вандейцам. При некотором проворстве они даже могли легко избежать встречи с неприятелем. Но вандейцы не знали местности, у них не было офицера, который мог бы сказать, на что похожи Бретань и Нормандия, какие там крепости и какие имеются военные преимущества. Так, например, они воображали, что Шербур укреплен со стороны материка. Следовательно, вандейцы не могли действовать стремительно и начать движение, собирая более верные сведения по дороге.

Хотя вандейцев было много, но армия их находилась в самом плачевном состоянии. Главные вожди их были убиты или ранены. Боншан скончался на левом берегу, д’Эльбе раненым был отнесен в Нуармутьё, Лескюр, получивший пулю в лоб, еще не умер, его тащили с собой. Оставался один Ларошжаклен; после него первым был Стоффле. Когда армии пришлось уйти с родной земли, ее следовало организовать; вместо того она шла беспорядочной ордой, с женщинами, детьми, повозками. В регулярной армии храбрые и трусы, сильные и слабые, имея свое положенное место в строю, поневоле остаются вместе и поддерживают друг друга; нескольких молодцов довольно, чтобы воодушевить целую армию. Тут же, где не соблюдалось ни строя, ни разделения на батальоны, роты и прочее, где каждый шел, с кем сам хотел, – тут самые храбрые собрались вместе и составили отряд в 5–6 тысяч человек, всегда готовый быть первым. За этим отрядом шел другой, менее надежный, годный больше на то, чтобы достичь победы, нападая с флангов на уже поколебленного неприятеля. Наконец, за этими двумя отрядами беспорядочно валила толпа, готовая разбежаться от первого выстрела.

Таким образом, если в армии и набиралось 30–40 тысяч человек, то, в сущности, они сводились к 5–6 тысячам храбрецов, всегда расположенных драться. Одни вандейцы шли за Ларошжакленом, другие за Стоффле. Отдавать приказания было невозможно; единственное, чего удалось добиться, это чтобы люди шли по сигналу.

Стоффле имел только нескольких верных людей, которые передавали другим его желания или намерения. Всадников было человек двести, и то плохих, а пушек – десятка три, в дурном состоянии, с дурной обслугой. Обоз мешал: женщины и старики, ища безопасности, совались в самую середину главного отряда, путали его строй и мешали движениям. Появлялось также недоверие к офицерам. Люди говорили, что они стремятся к океану только для того, чтобы самим сесть на корабли и бросить на произвол судьбы несчастных поселян, оторванных от дома. Совет, власть которого сделалась фикцией уже окончательно, разделился; священники возмущались военными вождями; словом, не было ничего легче, чем истребить подобную армию, если бы только и у республиканцев не царил такой же беспорядок.

Итак, вандейцы не были в состоянии задумать или исполнить какой-нибудь план. Они уже двадцать шесть дней назад перешли Луару и в это продолжительное время не сделали ровно ничего. После бесконечных колебаний они наконец решились. С одной стороны, им говорили, что Ренн и Сен-Мало заняты значительными войсками, с другой – что Шербур защищен со стороны материка. Поэтому вандейцы решили осадить Гранвиль, лежащий на берегу океана, между оконечностями Бретани и Нормандии. Этот план был выгоден тем, что приближал их к Нормандии, которую им описывали как край плодородный и изобилующий всевозможными припасами. Вандейцы пошли на Фужер. По дороге они встретили 15–16 тысяч ополченцев, которые разбежались без выстрела. Десятого ноября они пришли в Доль, а 12-го – в Авранш.

Четырнадцатого ноября (24 брюмера) они направились на Гранвиль, оставив в Авранше половину армии и весь обоз. Гарнизон сделал вылазку, но вандейцы отогнали его и вслед за ним ворвались в предместье. Гарнизон только успел запереть за собой ворота, но предместье осталось во власти вандейцев, что облегчало их задачу. Из предместья они подошли к только что выстроенному частоколу и, не стараясь взять его, довольствовались стрельбой по стенам, с которых отвечали ядрами и картечью.