История Французской революции. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Луи Адольф Тьер cтр.№ 141

Волнение в Париже царило крайнее. Многочисленные группы встречались на площади Карусель, в Тюильрийском саду, на площади Революции. Одни кричали: «Да здравствует Конвент! Долой террористов и хвост Робеспьера!» Другие отвечали: «Да здравствует Конвент! Да здравствуют якобинцы! Долой аристократов!» Пели множество песен. Золотая молодежь распевала песню, известную под названием «Пробуждение народа», сторонники якобинцев держались «Марсельезы». Группы сталкивались, пели каждая свое, потом начинали испускать враждебные крики и нередко нападали друг на друга с палками и камнями. Лилась кровь, каждая сторона брала пленников, которых потом сдавала Комитету общественной безопасности. Якобинцы уверяли, что этот комитет, состоя из термидорианцев, выпускал молодых людей и задерживал только патриотов.

Такие сцены повторялись несколько дней и наконец приняли настолько опасный характер, что комитеты решили принять меры к общей безопасности и удвоили караулы. Десятого ноября 1794 года (19 брюмера) сборища оказались еще многочисленнее, нежели в предыдущие дни. Одна группа, выйдя из Пале-Рояля и пройдя по улице Сент-Оноре, появилась перед зданием якобинцев и окружила его. Так как толпа всё прибывала, скоро все подступы к зданию оказались перекрыты, и якобинцы, у которых в эту минуту шло заседание, могли считать себя осажденными. Их сторонники прокричали: «Да здравствует Конвент! Да здравствуют якобинцы!», на что противники также отвечали криками; завязалась драка, а так как молодежи было больше, то ей скоро удалось разогнать патриотов.

Тогда молодые люди обступили здание и начали бить стекла камнями. Несколько огромных камней упали в середину залы, где заседали якобинцы. Последние в исступлении начали кричать, что их режут, и, пользуясь тем, что между ними находились и члены Конвента, заявили, что это покушение на национальное представительство. Женщины, наполнявшие трибуны, фурии гильотины, бросились было бежать, но молодые люди ждали их у выходов, многих схватили, распорядились с ними самым непристойным образом, а некоторых жестоко поколотили. Многие из этих женщин вернулись обратно перепуганные, с растрепанными волосами, и уверяли, что их хотели убить. А камни продолжали градом сыпаться в залу.

Наконец якобинцы решили сделать вылазку и сами броситься на нападающих. Энергичный Дюгем, вооружившись палкой, возглавил одну из этих групп, и следствием вылазки стала страшная свалка на улице Сент-Оноре. Если бы с обеих сторон оружие было смертоносным, вышло бы побоище. Якобинцы вернулись в свою залу, уводя нескольких пленных; молодежь, оставшаяся снаружи, грозила, если не будут выданы их товарищи, ворваться в залу и учинить расправу.

Эта сцена длилась уже несколько часов, прежде чем правительственные комитеты смогли собраться и сделать нужные распоряжения. В Комитет общественной безопасности явились от якобинцев эмиссары, которые заявили, что вот-вот зарежут депутатов, находившихся на заседании общества. Четыре комитета постановили немедленно послать несколько патрулей, чтобы освободить своих товарищей, попавших в эту скорее скандальную, чем опасную свалку.

Патрули отправились, имея с собой по одному члену от каждого комитета. Было восемь часов. Члены комитетов, возглавлявшие патрули, не приказали атаковать нападавших, как этого желали якобинцы; они даже не вошли в залу, хотя их приглашали; они остались на улице, призывая молодежь разойтись и обещая освободить пленных. Группы понемногу рассеялись; депутаты заставили якобинцев очистить залу и отослали всех по домам.

Восстановив порядок, они возвратились к своим товарищам, и четыре комитета просидели всю ночь, совещаясь о том, что теперь делать. Одни полагали, что надо на время закрыть Клуб якобинцев, другие не хотели этого делать. Тюрио в особенности, хоть и был одним из противников Робеспьера 9 термидора, однако начинал пугаться реакции и как будто клонился на сторону якобинцев. Комитеты разошлись, ничего не решив.

На следующее утро, 11 ноября (20 брюмера), в собрании разразилась жесточайшая буря. Дюгем первым начал уверять, что вчера угрожали патриотам, что Комитет общественной безопасности не исполнил своего долга. Трибуны принимали участие в прениях и страшно шумели. Главных возмутителей вывели, и тотчас после того множество членов потребовали слова. Все выступали по очереди и представляли факты в определенном свете; их прерывали опровержения тех, кто видел факты иначе. Дюгем, с трудом владевший собой во всех подобного рода спорах, кричал, что всё это – проделки аристократов, обедающих у этой Кабаррюс. Его лишили слова, но из этого столкновения противоположных рассказов выяснилось, что комитеты, при всей поспешности, с которой они собрались и созвали вооруженные отряды, лишь весьма поздно смогли послать их на место схватки; что, отправив патрули куда следовало, они не приказали выручить якобинцев силой, а только рассеяли толпу; что, наконец, они оказали снисхождение, довольно, впрочем, естественное, группам, кричавшим «Да здравствует Конвент!» и не утверждавшим, что правительственная власть отдана в руки контрреволюционеров. Едва ли можно было требовать от них большего. Не давать своих врагов в обиду было их обязанностью; но требовать идти в штыки на своих друзей – это было уже слишком. Члены комитетов объявили Конвенту, что провели всю ночь в совещаниях о том, следует ли временно закрыть Клуб якобинцев, и им отдали всё дело с тем, чтобы они приняли какое-нибудь решение и представили его Конвенту.

Этот день прошел спокойнее, потому что у якобинцев не было заседания. Зато 12-го заседание проводили, и люди опять начали собираться. Обе стороны, по-видимому, были готовы ко всему, и ясно было, что дело опять дойдет до драки. Все четыре комитета тотчас же собрались, издали постановление о временном закрытии заседаний якобинцев и приказали немедленно доставить ключ залы в секретариат Комитета общественной безопасности.

Приказание это было исполнено: зала заперта и ключи доставлены в секретариат. Эта мера предупредила грозившие беспорядки. Толпа разошлась, и ночь прошла спокойно. На другой день явился от имени четырех комитетов Леньело и сообщил Конвенту принятое постановление. «Мы никогда не имели намерения, – сказал он, – нападать на народные общества; но мы имеем право запирать двери залы, где возникает крамола и где проповедуется междоусобная война». Конвент ответил на эти слова громкими рукоплесканиями. Собрание потребовало голосования способом поименной переклички, и постановление было утверждено почти единодушно, среди радостных возгласов и криков «Да здравствует Республика! Да здравствует Конвент!».

Так окончило свое существование это общество, которое завоевало такую славу и оставило о себе такую ненавистную память. Подобно всем собраниям, всем людям, появлявшимся на тогдашней сцене, подобно самой революции, общество это обладало всеми достоинствами и всеми дурными сторонами до крайности напряженной энергии. Поставленное ниже Конвента, открытое новым пришельцам, оно было ристалищем, на котором юные революционеры, еще не игравшие роли и снедаемые нетерпением показать себя, испытывали свои силы и подгоняли медлительных революционеров, уже получивших власть.

Закрытие Клуба якобинцев