Каждые сто лет. Роман с дневником - читать онлайн книгу. Автор: Анна Матвеева cтр.№ 127

Но вот вошла судья – и все разом смолкли, притихли, как школьники на уроке у строгой учительницы. Ольгина мать, в отличие от цветущего Кудряшова, выглядела плохо и не предпринимала никаких усилий для того, чтобы хоть как-то себя приукрасить. Цвет мантии ей не шёл. Лицо было болезненно-жёлтым, в глубоких морщинах; на лбу и на висках темнели возрастные пятна. Седая грузная женщина с потухшими глазами, на вид намного старше моей мамы, хотя были они, скорее всего, ровесницами. Я снова забыла её имя и отчество, в моей памяти она всегда существовала просто как «Ольгина мать».

Говорила она тихо, но её никто не переспрашивал. Была подчёркнуто вежлива по отношению к подсудимому, обвиняемому в запрещённом уголовным законом деянии, предусмотренном ч. 2 ст. 167 УК РФ (умышленные уничтожение или повреждение имущества). Огласили результаты судебно-психиатрической экспертизы. Андрюшу признали не просто невменяемым на момент совершения преступления, но невменяемым вообще.

– Суицид – сам по себе психическое отклонение, с этим ставят на учёт, – сказала Ольгина мать. – Подсудимый страдает хроническим психическим расстройством и нуждается в принудительном лечении.

Публика заволновалась, как в театре, когда вдруг объявили замену исполнителя главной роли. Друзья погибшего газовщика вскочили с места, и Ольгина мать нахмурилась:

– Я удалю вас из зала суда.

Опять стало тихо, и мне показалось, что я слышу, как у Андрюши бурчит в животе. Вот тут, дождавшись благоприятной тишины, Кудряшов и выступил со своим «резким заявлением», о котором с радостью сообщили все новостные каналы. Лёша с самого начала заседания чувствовал, что события развиваются не так, как он себе представлял. Его речь должна была заклеймить судью, имевшую причины для личной ненависти к подозреваемому и готовую свести с ним счёты. Но вот беда – Ольгина мать не пыталась «засудить» Андрюшу!

Не знаю, как она жила эти месяцы, с кем советовалась и просила ли совета? Было ли в ней желание отомстить или же не было вовсе ничего, только пустота, с которой она свыклась за долгие годы? Может, судья решила, что с нас и так хватит, ведь её давнее проклятие сработало, как бомба, по часам? Пожалела ли она Андрюшу, или меня, или нас всех? Или же ей не было жаль никого, она просто делала свою работу – вершила суд? Мне никто уже не даст ответа на эти вопросы – Ольгиной матери давно нет на этом свете.

Тогда, в суде, Кудряшов нарушил мерный ход заседания, резко встав со своего места. Опираясь на трость и мужественно хмурясь, он сказал:

– Я выступаю здесь не сам по себе, а от лица моих избирателей! – Кто бы сомневался! – На каком основании вы так долго затягивали приговор? Ведь за вами буквально по пятам ходили и просили рассмотреть это дело как можно скорее! Может, всё дело в том, что родной дед подсудимого был много лет назад убийцей вашей дочери Ольги? И мы имеем дело с простым и древним инстинктом мести?

Это была домашняя заготовка, возможно, результат репетиции перед зеркалом. Зал суда теперь лихорадило так, будто у всех разом поднялась температура. Андрюша закрыл лицо руками. Охрана попыталась вывести Кудряшова прочь (ему того и надо было), но Ольгина мать вдруг остановила охранника жестом. Она грузно поднялась с места, сняла с носа очки, зачем-то повертела их в руках и снова водрузила на прежнее место.

– Чтоб вы знали, гражданин Кудряшов, не помню вашего имени-отчества (Кудряшов наливался гневом, в который его всегда повергала мысль о недостаточной известности), у нас в городе есть квалификационная коллегия судей. Это, если кто вдруг не в курсе, суд судей, и там служат только те, чья работа никогда не вызывала нареканий или даже вопросов. Позднее вы сможете обратиться с жалобой на меня в эту коллегию. Но сейчас не смейте вмешиваться в мою работу и мешать отправлению правосудия, потому что у нас есть приговор.

Тут Ольгина мать, клянусь, сделала то, что привело публику в полный восторг! Она достала откуда-то тот самый молоток, с которым не расстаются судьи в американских сериалах, и треснула им по столу с такой силой, что я от неожиданности прикусила язык.

– Постановлением районного суда города Екатеринбурга Андрей Дмитриевич Лесовой освобождён от уголовной ответственности, к нему будут применены принудительные меры медицинского характера.

На этом закончилась официальная часть судебного заседания – под недовольный гул публики судья покинула зал, и я тщетно ловила её взгляд, чтобы поблагодарить. Журналисты окружили плотным кольцом раздосадованного Кудряшова, тогда как меня ждала неофициальная часть: к нам с Танечкой пробирался Владимир Степанович, и улыбка на его круглом лице была слаще пряника:

– Судя по всему, вы единственный нормальный в этой семье человек, – сказал мне Владимир Степанович. – Надеюсь, вы понимаете, что я этого так не оставлю?

Через месяц после заседания Андрюшу сильно избили на улице «неизвестные», так что он провел почти полгода в травматологии. А мне почти сразу же после того нападения позвонил Владимир Степанович.

– Вам всё понятно, я надеюсь? Или повторить с мамочкой?

Колташи Режевского района, август – сентябрь 1923 г.

27 августа

Видели сегодня двух куликов и уточку на реке. Ходили на Полоумку, собирали семена. Миша дурачится за уроком немецкого, от него голова болит, Андрей кричит, и все вместе говорят. Андрей плачет слезами, что придётся уезжать из Колташей. С нами здесь Вера, Костина дочь от Клавдии.

30 августа

Юля не может найти шляпы, хнычет, надоедает и, как всегда, задерживает. Она не может в этой идти – не глажена, она не может в той – голова болит. И с ботинками тоже горе, и всё это франтовство для медвежьего угла, где даже сейчас люди все на страде. Неизвестный мужик угостил всех нас репою.

2 сентября

Костя приехал утром и на трёх подводах привёз камни. Говорит, что ездил очень удачно и собирается делать выставку уральских самоцветов и поделочных камней, которая будет открыта к Пасхе, а объявлена перед Рождеством.

На Урале крепких, здоровых и разумных старых мужиков, похожих на старинные дубы, называют кондами. К таким кондам Костя причисляет Данилу и ещё двух мужиков. Масла не достал. Он очень весёлый и ласковый. Ходили с ним гулять через лаву и на первый рудник, где в ярах нашли ещё малины. Вера, узнав, что раньше числа 8-го ей не уехать, отгрызла себе полногтя и ушла, хотя и с позволения, в лес с самым мрачным видом.

3 сентября

Костя уехал в Липовку с Данилой. Мавра плакалась, что Данила бил её и изменял ей. У Кубки родилось семеро щенят.

4 сентября

Приходили Дарья и Секлетея. Костя прислал мне цветущий шиповник через Лидию Александровну. Мне было это очень приятно, хотя розочка – такая маленькая замухрышка, что символически напоминает меня.

Вера и Миша сделали мне подарки – Вера преподнесла стихи «Осень», а Миша нарисовал колташевский мост и нашу избушку. Вера говорит, что когда она пишет стихи, то всегда видит перед собой моё лицо и по его выражению судит о правильности или неправильности оборота. Они же потом, оставшись дома, поспорили из-за латинского слова и стали выдирать друг у друга тетради. Вера нечаянно изорвала Мишину, а потом, в досаде, свою. Убежала, Миша бросился за ней, но, увидя нас, они вернулись и стали переписывать наново. Верочка мне сказала, а Миша ничего не сказал про Веру.