Генетика на пальцах - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Шляхов cтр.№ 48

«Анастасия» (кавычки неслучайны, потому что она все же была самозванкой) умерла в 1984 году. В 1991 году были обнаружены и эксгумированы останки императорской семьи, после чего было проведено сравнение митохондриальной ДНК останков с образцами, взятыми у принца Филиппа, герцога Эдинбургского, чья бабушка по матери, принцесса Виктория Гессен-Дармштадтская, являлась родной сестрой императрицы Александры Федоровны.

Митохондриальной ДНК, а не ядерной, обратите внимание! Если для исследования невозможно получить достаточное количество ядерной ДНК, что бывает при выраженной деградации образцов, то можно сравнить митохондриальную ДНК, молекул которой в клетках всегда больше, чем молекул ядерной ДНК ^[76]. Молекулы митохондриальной ДНК меньше молекул ядерной ДНК, но столь же индивидуальны и пригодны для исследования в тех случаях, когда…

Попробуйте закончить эту фразу самостоятельно.

Разумеется, в тех случаях, когда речь идет о родстве по материнской линии, ведь митохондриальную ДНК все мы получаем только от матерей!

Вы можете удивиться тому, что ученые могут выделять ядерную ДНК из фрагмента кости, которому более миллиона лет, а из останков, которым еще и ста лет нет, они вдруг не смогли ее выделить. Ничего удивительного. Все дело в условиях хранения. В одних условиях, например, в вечной мерзлоте, образец и два миллиона лет будет сохранять ядерную ДНК, а в других (например, в сырости) за десять-пятнадцать лет ничегошеньки не останется. Такие вот дела.

Исследование митохондриальной ДНК помогло опознать императрицу Александру Федоровну и троих ее дочерей, но не Анастасию. Версия о чудесном спасении великой княжны «воскресла» в очередной раз. Для того чтобы поставить точку, «романовскую», а если точнее, то «гессен-дармштадтскую», митохондриальную ДНК сравнили с той, что была получена из препарата крови «Анастасии», сохранившегося в госпитале, где она лечилась в последние годы жизни.

И что же?

Никакого совпадения между образцами обнаружено не было. Чудом спасшаяся великая княжна на самом деле оказалась самозванкой. Без исследования ДНК вопрос о ее происхождении решить бы не удалось.

Когда генетики в шутку говорят, что ДНК содержит ответ на все возможные вопросы, они почти не шутят. Так оно и есть.

Раздел биологии, изучающий наследование врожденных форм поведения человека, называется генетикой поведения, или психогенетикой. Можно сказать иначе: психогенетикой, или генетикой поведения, называют раздел генетики, изучающий наследственность и изменчивость психологических свойств. А психологи скажут, что психогенетикой называют раздел психологии, изучающий наследственность и изменчивость психологических свойств. Психогенетика – это «пограничная» наука, которой занимаются и генетики, и психологи. Аналогичная наука, предметом изучения которой являются животные, называется зоопсихологией (это к сведению, чтобы не путаться), но, в отличие от этологии, предметом генетики поведения являются не столько эволюционные аспекты, сколько вариации наследуемого поведения в пределах конкретных видов и собственно явление наследования поведения.

В быту часто можно услышать нечто вроде: «он такой же вспыльчивый, как и его отец» или же «он такой флегматичный, весь в родителей». На самом деле черты характера не наследуются напрямую, так, во всяком случае, принято считать сегодня. Наследуются физиологические и морфологические, то есть структурные характеристики нервной системы, такие как возбудимость или, скажем, лабильность ^[77]. Грубо говоря, по наследству передается предрасположенность к формированию тех или иных черт характера, а то, что характеры детей часто схожи с характерами родителей, объясняется уже не с генетической, а с психологической точки зрения. Если дети воспитываются в семье, то они, пусть даже и неосознанно, будут брать пример с родителей.

В чем разница между психологами и генетиками, занимающимися генетикой поведения?

Спросите, что в большей степени влияет на психическое развитие – наследственность или среда? И по ответу вы сразу же поймете, кто перед вами, генетик или психолог. Генетик ответит: «Конечно же наследственность!», а психолог: «Однозначно среда!»

Собственно, для ответа на этот вопрос и была создана психогенетика.

Возможности психогенетики, с одной стороны, широки, поскольку эта наука объединяет возможности психологии и генетики, а с другой стороны, ограничены, поскольку достоверно изучать можно только те психические, точнее – психофизические свойства человека, которые могут быть четко оценены по ряду критериев.

Хорошими или плохими характерами, а также балансом добра и зла в человеке могут заниматься только писатели. «Преступление и наказание» или «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» читаются с интересом и располагают к размышлениям. Но ученым нужны четко определенные критерии.

Вопрос передачи личностных качеств заботит человечество с древнейших времен. Почему вдруг от отца, обладающего высокими моральными качествами и глубоким умом, рождается недалекий сын с явными преступными наклонностями? Или наоборот?

Сходство внешних черт у отцов и детей в какой-то мере всегда присутствует, а вот характеры могут диаметрально разниться. Можно, конечно, списать все на влияние окружающей среды, как это делалось, к примеру, в Советском Союзе, где все человеческие качества объяснялись общественными факторами: в буржуазном обществе, где распространено угнетение человека человеком, преступность неуклонно растет, а в социалистическом раю она столь же неуклонно уменьшается… И так далее. Но при всем значении окружающей среды в формировании личности человека списывать все-все-все на среду нельзя. Наследственность тоже имеет значение. Лучше даже сказать так: наследственность всегда имеет значение.

В наше время психогенетики занимаются изучением наследования и изменчивости девиантных форм поведения, психических болезней и типов темперамента. Также они занимаются изучением мозговой активности, но это не столько психология, сколько физиология. Оговорка «в наше время» не случайна. Генетика бурно развивается, психология тоже не стоит на месте, и потому никто не может предугадать сферу действия психогенетики хотя бы во второй половине ХХI века.