Дорога к несвободе. Россия, Европа, Америка - читать онлайн книгу. Автор: Тимоти Снайдер cтр.№ 19

Большинство социалистических стран Восточной Европы также видели (хотя и по-своему) в Европейском Союзе верный ориентир. В 1930–40-х годах образовавшиеся после Первой мировой войны восточноевропейские государства стали жертвами Гитлера, Сталина или их обоих. Избранные после “бархатных революций” 1989 года лидеры восточноевропейских государств, избавившихся от опеки СССР, объявили о желании присоединиться к общеевропейскому проекту. “Возвращение в Европу” явилось реакцией на уроки 1918 и 1945 годов: национальное государство несостоятельно в отсутствие какой-либо более крупной, чем оно само, структуры. В 1993 году ЕС начал заключать соглашения об ассоциации со странами Восточной Европы, устанавливая, таким образом, правовые отношения. В 1990-х годах было выработано три критерия членства в ЕС: способная к конкуренции рыночная экономика, демократия и соблюдение прав человека, а также способность госаппарата применять законы и установления Европейского Союза.

В 2004 и 2007 годах в состав ЕС вошли семь посткоммунистических государств (Польша, Венгрия, Румыния, Болгария, Чехия, Словакия и Словения) и три бывших республики СССР (Литва, Латвия и Эстония). В 2013 году к ЕС присоединилась Хорватия. Теперь могли уцелеть и мелкие государства, терпевшие крах после 1918 и после 1945 года: европейский порядок охраняет их суверенитет. В 2013 году ЕС включал и метрополии прежних морских империй, распавшихся после Второй мировой войны, и бывшие провинции сухопутных империй, распавшихся во время или после Первой мировой войны.

К 2013 году ЕС не приблизился к территории СССР в границах 1922 года. В 2013 году (на двадцать лет позднее своих западных соседей) Украина активизировала переговоры об ассоциации с ЕС. Позднее речь может пойти и о членстве страны в Европейском Союзе. Украина стала границей между обновленной и прежней Европой, между интеграцией и империей. Россияне, желавшие восстановления империи во имя Евразии, начали поход с Украины.

Политика интеграции фундаментально отличается от империалистической политики. Европейский Союз напоминает империю масштабом своего экономического пространства, но отличается от нее организационным принципом: равенством государств-членов вместо неравноправия.

Империя не признает государственные образования, с которыми она сталкивается, считая их колониями, и на этом основании уничтожает, заявляя, что тех никогда и не существовало. Европейцы в Африке утверждали, что африканцы не знают государственности и поэтому принципы международного права к ним неприменимы. Американцы, осваивая запад материка, заключали с коренными жителями договоры – и игнорировали их на том основании, что индейские племена и союзы – не субъекты права. Немцы, напавшие в 1939 году на Польшу, утверждали, что польского государства не существует. СССР, встретившийся с немцами посередине Польши, приводил тот же довод. В 1940 году Москва, отказавшись признавать суверенитет соседей, аннексировала Литву, Латвию и Эстонию и объявила, что служба прежним правительствам этих государств преступна. Германия, напавшая на СССР в 1941 году, отказывалась признавать, что имеет дело с государством, и обращалась с народами СССР как с населением колоний.

Европа (ок. 1956 г.)

На протяжении истории европейского империализма державы Европы считали, что международное право применимо лишь к отношениям между ними, но не к отношениям с колониями, дававшими могущество и богатство. Во время Второй мировой войны европейские страны пытались колонизировать уже друг друга. После войны, когда европейцы потеряли свои колонии (сначала в Европе, а после и в остальных частях земного шара), интеграция явилась возвращением к тому представлению, что в основе отношений между европейцами лежит право. Договоры с ЕС были нацелены на изменение экономических условий, после чего экономика повлияла бы на политику. Признание суверенитета сделалось необходимым условием проекта. Европейская интеграция признает принцип нерушимости границ, а изменение территории государств допускается в их пределах или по соглашению между ними (но не насильственным путем). Вступление в ЕС регламентировано, а государство-кандидат должно признавать верховенство права.

К 2013 году Европейский Союз стал образованием колоссальным, но уязвимым. Экономика ЕС была мощнее экономики США, Китая и, – примерно в 8 раз – мощнее экономики России. Европейский Союз с его демократией, социально ориентированным государством и защитой окружающей среды стал альтернативой американскому, российскому и китайскому неравенству. В его состав входит большая доля наименее коррумпированных государств мира. В отсутствие объединенных вооруженных сил и надежных органов внешних сношений Европейский Союз во внешней и внутренней политике полагается на право и экономику. Его внешняя политика, не провозглашаемая явно, нацелена на убеждение лидеров и общества, желающих получить доступ на европейский рынок, принять верховенство права и демократию. Граждане стран, не входящих в Европейский Союз, стремящиеся получить доступ к европейским рынкам или ценностям, подталкивают свои правительства к переговорам к ЕС и на выборах отказывают в поддержке тем лидерам, которые не могут это сделать. Примерно так дела обстояли в 1980–2000-х годах.

Слабым местом ЕС являлась “политика предопределенности”: миф о рациональной нации. Граждане западноевропейских государств-членов ЕС считали, что их страны существуют давно и извлекли из прошлого, например из войны, верный урок: мир – это хорошо. Когда европейским империям пришлось расстаться со своими колониями и присоединиться к интеграции, миф о рациональной нации сгладил переход и позволил европейцам забыть об уходе из колоний и творимых при этом бесчинствах.

Европейский Союз (2013 г.)

История не знает эпохи национальных государств: интеграция в общем случае (исключение представляет, например, Финляндия) началась после распада империи, и паузы между этими периодами не было. В важных случаях – Германии, Франции, Англии, Италии, Голландии, Испании, Португалии – на пути от империи к европейской интеграции не было такой остановки, когда суверенное государство существовало бы (и процветало) в вакууме. Да, граждане обыкновенно считают, что в истории был такой период (поразмыслив, они, как правило, признают, что это не так). Но задумываются об этом редко, поскольку в Европе преподают национальную историю. Без глубокого понимания собственного имперского прошлого и без знаний, позволяющих увидеть закономерности, европейцы мирятся с заблуждением. Усвоенный в детстве миф о рациональной нации успокаивает взрослых и позволяет забыть о подлинных исторических проблемах. Повторяя этот миф, лидеры и общества хвалят себя за то, что выбрали Европу – хотя в действительности интеграция была жизненной необходимостью после краха империй. К 2010-м годам граждане восточноевропейских стран впали в то же заблуждение, но по-своему. Большинство диссидентов-“антисоветчиков” понимало необходимость “возвращения в Европу” после 1989 года, но вступление в ЕС после 2004 или 2007 года способствовало забывчивости. Кризисы после Первой и Второй мировой войн, во время которых национальное государство доказало свою несостоятельность, были переосмыслены как уникальные случаи страданий. Восточноевропейскую молодежь не приучили думать о том, почему в 1930–40-х годах национальные государства терпели крах. Видя себя невинными жертвами нацистской или советской империй, они чествовали короткий межвоенный период, когда в Восточной Европе существовали национальные государства. Молодежь забыла, что эти государства были обречены не только в силу существования коварных соседей: без общеевропейского порядка у них почти не было возможности уцелеть. Власти ЕС никогда не пытались ввести единое для всех европейцев историческое образование. В итоге миф о рациональной нации породил впечатление, будто национальные государства, выбравшие общеевропейский проект, в состоянии и отказаться от него. Тогда возвращение в воображаемое прошлое может показаться возможным и даже желательным. Так “политика предопределенности” открыла дорогу “политике вечности”.