Дорога к несвободе. Россия, Европа, Америка - читать онлайн книгу. Автор: Тимоти Снайдер cтр.№ 17

В 2012 году в послании к парламенту Путин определил собственное место в российском временном пейзаже как завершение цикла – возвращение древнерусского князя. “Политике вечности” необходимы “опорные моменты” в прошлом, возвращаясь в которые настоящее демонстрирует непорочность страны, легитимирует ее правителя и подчеркивает бессмысленность размышлений о будущем. В случае Путина первым таким моментом стал 988 год: тогда его тезка, князь Владимир (Вальдемар), обратился в христианство. В путинском историческом мифе Владимир (Вальдемар) предстает русским, а его крещение навеки связывает земли нынешних России, Беларуси и Украины.

Восточная Европа (ок. 900 г.)

Священник Тихон (Шевкунов), друг Путина, объявил: “Тот, кто по-настоящему любит Россию… может только молиться за Владимира Владимировича, промыслом Божиим поставленного во главе России”. Таким образом, Владимир Путин – это спаситель России, явившийся извне истории (“промыслом Божиим”) и воплощающий последнее тысячелетие просто потому, что носит подходящее имя. Время сворачивается в мистическую петлю и утрачивает фактуальность. Когда в Москве открыли памятник Владимиру (Вальдемару), российские СМИ деликатно умолчали, что Москвы при этом князе просто не существовало. Зато ТВ настаивало, что московский монумент – первый. На самом деле памятник Владимиру стоит в Киеве уже с 1853 года.

Историческое лицо, о котором идет речь, было известно его подданным в Киеве под именем Владимир. Скандинавские родственники знали его как Вальдемара. Владимир (Вальдемар) принадлежал к клану викингов-русов, с севера проложивших путь по Днепру, чтобы торговать рабами в южных портах. Русы сделали Киев своим главным торговым поселением, а позднее и столицей. Смерть каждого варяжского князя вела к кровавым усобицам. Владимир (Вальдемар) был правителем Новгорода. Там он, по арабским источникам, принял ислам – ради налаживания торговли с соседями-мусульманами из Волжской Булгарии. Чтобы подчинить себе Киев, Владимир (Вальдемар) отправился в Скандинавию за военной помощью в борьбе с собственными братьями. Выиграв войну, он получил контроль над Русью. Владимир (Вальдемар) формализовал языческие обряды и приносил в Киеве местных христиан в жертву богу-громовержцу. Позднее Владимир (Вальдемар) женился на сестре византийского императора Анне, и этот политический переворот потребовал крещения киевского князя. Лишь тогда источником легитимности его власти вместо язычества сделалось христианство.

Крещение (поскольку оно не обеспечивало преемственность) ничуть не мешало отце-, сыно– и братоубийству. Владимир (Вальдемар) умер в 1015 году, когда, предварительно заточив собственного сына Святополка, шел войной на другого своего сына, Ярослава. После смерти Владимира Святополк убил троих братьев, но сам потерпел поражение от четвертого, Ярослава. Тогда Святополк призвал на помощь польского короля, а Ярослав, в свою очередь, заручился поддержкой печенегов (заметим, что печенежский хан пил из чаши, сделанной из черепа деда Ярослава – Святослава). Святополк был разбит и погиб в бою. Тогда против Ярослава выступил еще один его брат, Мстислав, и нанес ему поражение. В итоге Ярослав и Мстислав заключили мир и стали править вместе. После смерти Мстислава (1036) Ярослав княжил один. Таким образом, передача власти от Владимира его сыну Ярославу заняла семнадцать лет, а завершилась лишь после смерти десяти сыновей Владимира. И если видеть здесь историю, а не болванку для “политики вечности”, то жизнь и правление Владимира (Вальдемара) указывает как раз на значение преемственности.

Без сомнения, российское государство некоторое время может существовать благодаря дозированному применению военной силы за границей и организации кризиса внутри страны. Саму тревогу, порождаемую отсутствием механизма преемственности, можно экспортировать за рубеж, культивируя настоящую враждебность – и так перезапустить процесс. В 2013 году Россия приступила к уговорам или запугиванию своих европейских соседей, чтобы те отказались от собственных институтов и истории. Если Россия не может стать Западом, пусть Запад станет Россией. Если можно воспользоваться недостатками американской демократии, чтобы президентом США стал зависимый от россиян человек, то Путин может доказать, что мир вне России ничуть не лучше самой России. Если бы при жизни Путина распались США или Европейский Союз, он смог бы поддерживать иллюзию вечности.

Государство, имеющее механизм передачи власти, существует во времени. Государство, ведущее дела с зарубежными странами, существует в пространстве. Главным вопросом для европейцев XX века был следующий: а что после империи? Как обломкам империй – после утраты европейскими державами всякого контроля над обширными территориями – сохраниться в виде независимых государств? С 1950-х до 2000-х годов ответ на этот вопрос казался очевидным: выход в образовании, совершенствовании и расширении Европейского Союза, то есть в интеграции. Европейские империи спровоцировали первую волну глобализации, приведшей к Первой мировой войне, Великой депрессии, Второй мировой войне и Холокосту. Европейская интеграция вызвала вторую волну глобализации, последствия которой беды, по крайней мере в Европе, не предвещают.

Европейская интеграция началась довольно давно, и европейцы могут принимать ее как должное и не помнить влияние иных политических моделей. Однако у истории нет конца и всегда появляются альтернативы. В 2013 году Российская Федерация предложила взамен интеграции “евразийскую” альтернативу: империя для России, национальное государство (государство-нация) – для всех остальных. Но есть затруднение: национальные государства в Европе оказались несостоятельными. В истории великих держав Европы империализм плавно, без этапа строительства национальных государств, перешел в интеграцию. Ведущие европейские страны никогда не представляли собой национальные государства. До Второй мировой войны они были империями с обладающими неравными правами гражданами и подданными. После 1945 года бывшие метрополии участвовали в интеграции и делились суверенитетом. Восточноевропейские национальные государства, образованные в этом качестве, пали в 1930–1940-х годах. В 2013 году имелись все основания считать, что в отсутствие надгосударственной системы европейские государства также погибнут. Вслед за распадом Европейского Союза с большой вероятностью распались бы и государства Европы.

Кажется, российские лидеры это понимали. В отличие от своих европейских партнеров, они открыто рассуждали о событиях 1930-х годов. “Евразийский проект” России коренится именно в том, третьем десятилетии XX века, когда национальные государства Европы погрузились в хаос. Евразийский проект стал в России возможен, когда ее лидеры лишили народ возможности интеграции. Кремль реабилитировал фашистских идеологов прошлого и выдвинул современных российских идеологов, возрождающих фашизм. Виднейшие евразийцы 2010-х годов – Александр Дугин, Александр Проханов и Сергей Глазьев – воскресили нацистские идеи или адаптировали их для отечественного оборота.