Воскрешение секты - читать онлайн книгу. Автор: Мариэтт Линдстин cтр.№ 2

* * *

В их первую встречу Анна-Мария села в лужу — ее трясло, колени подкашивались… Однако больше такое не повторится. Это произошло до того, как она смогла хоть как-то закрепиться перед натиском шторма по имени Франц Освальд, ворвавшегося в ее жизнь. Однако ее не покидало чувство, что с ней что-то происходит. В голове настойчиво зудел какой-то голос. Стальная женщина, никогда не отступавшая ни на миллиметр в зале суда, строго отчитывала жалкую курицу, в которую Анна-Мария превращалась перед Освальдом.

Все началось еще раньше, когда Анна-Мария читала материалы дела и увидела среди бумаг его фотографию. Какой взгляд! Конечно, она и раньше видела его портреты в газетах — фотографии Освальда красовались на витринах каждого газетного киоска. Но теперь, когда ей выпало представлять его интересы, он стал гораздо ближе.

Еще до первой встречи ее тянуло к нему как магнитом. Это продолжалось в машине по дороге в изолятор: головная боль, не проходившая от постоянного напряжения, словно предупреждающий о чем-то шепот на периферии сознания…

Едва она открыла дверь в помещение для встреч в изоляторе, из ее легких словно разом выкачали весь воздух. Освальд сидел, вытянув перед собой длинные ноги. Темные волосы рассыпаны по плечам, отчего он выглядел совершенно бесподобно. В воздухе разлился аромат его одеколона, подавляя запах моющего средства, поднимавшийся от пола.

Анна-Мария сделала пару шагов вперед. Ощутила внезапную слабость и взялась рукой за спинку стула. А затем последовал момент, который она могла вспоминать до бесконечности, — ткань футболки натянулась на его широких плечах, когда он поднялся. Ее взгляд задержался на его роскошном торсе — и никак не мог оторваться от него. Она чувствовала себя в полной растерянности, в то время как в голове пронеслась неприятная мысль. Что-то о профессионализме и необходимости соблюдать дистанцию в отношении клиента.

Когда она села, он все ей объяснил: как они совершат это путешествие вместе. Процесс, срок в тюрьме, если таковой вообще будет, — а потом встретятся в более интимной обстановке. Это он пообещал. И еще астрономическая сумма вознаграждения, которую Освальд небрежно упомянул мимоходом. От этой суммы у нее чуть не остановилось сердце. Она никак не могла сосредоточиться. В ушах шумело, в подмышках выступил пот, во рту пересохло.

— Всё в порядке? — встревоженно спросил он.

— Да-да, просто… Вероятно, я немного простудилась.

— Не думаю.

— Что, простите?

— С тобой произошло нечто другое.

— Не понимаю.

— Думаю, ты все прекрасно понимаешь. То, что чувствуешь сейчас, ты не сможешь испытать ни с кем другим.

Освальд отвел взгляд, глядя на пыльную тюремную стену. Казалось, видно, как у него в голове вращаются шестеренки. Ей нравилось, когда он становился таким — словно на него вот-вот снизойдет озарение и он решит все проблемы мира.

— Ну, если мы объединим наши головы, то наверняка справимся с этим делом, — выдавила из себя Анна-Мария.

— Или получится короткое замыкание… — Он схватил ее за руку. — Да нет, я просто шучу. Конечно, все будет хорошо.

Рука у него была горячая и сухая. Длинные пальцы. Большой палец щекотал ей ладонь, словно бабочка.

Усилием воли Анна-Мария заставила себя сосредоточиться, начала рассказывать, как планирует повести дело, прижать эту Софию Бауман и доказать, что она — ненадежный свидетель.

Но Освальд только снисходительно улыбнулся.

— Этого мы делать не будем.

— Но почему?

— Ты когда-нибудь видела, Анна-Мария, как действует паук в своей сети?

Она в замешательстве покачала головой.

— А вот как: сначала он дает мухам и прочей мошкаре запутаться в паутине. Поначалу можно подумать, что они умерли. Но они, понимаешь ли, просто усыплены. Потом одна из них шевелится. Тянет за нитку. И паук, который сидит в самом верху паутины, спешит туда. Можно подумать, что он съест муху, но нет. Он снова ее усыпляет. Парализует. Потому что только паук решает, кого и когда ему съесть. В его паутине все происходит на его условиях. Понятно?

Она кивнула, не желая показаться ему глупой.

— Некоторые самки пауков позволяют своим отпрыскам пожирать их, чтобы повысить шансы выживания рода. Вот это настоящая самоотверженность! Не то что глупые гусыни в «Виа Терра», — добавил Освальд и рассмеялся.

От того, что он предложил, колени у Анны-Марии задрожали под уродливым металлическим столом.

В последние несколько лет она не тратила свою энергию на отношения. Мужчины в роскошных костюмах по большей части оказывались неудачниками. Многословные идиоты, у которых едва встает. Но Франц Освальд не такой. Это человек, у которого есть план.

Дьявольский план.

Франц Освальд уже сидел в зале суда со своим адвокатом, когда вошла София. Настал момент, которого она более всего опасалась. Пол ушел у нее из-под ног. В животе все перевернулось, однако ей удалось побороть тошноту.

Сделать глубокий вдох.

Теперь страх наваливался реже, но когда это происходило, ей казалось, что ее ударили под ребра. Она подняла голову и встретилась с ним глазами. Воспоминания нахлынули так сильно, что ей оказалось трудно справиться с этим потоком. Она обнаружила, что он внушает ей то же отвращение, что и раньше, но его глаза не горели ненавистью — это ее обезоружило. Освальд первым отвел взгляд, дав ей необходимую передышку, чтобы, едва волоча ноги, подойти к своему месту и сесть.

Облегчение накатило волной, когда она уже сидела на своем стуле, а потом подступил гнев. «Черт его подери. Сила на моей стороне».

Истцами на суде выступали Эльвира и София. Такие разные. Эльвира, которая прошла через всю подготовку к процессу в слезах, льющихся ручьями, и София, вытеснившая все чувства, стиснув зубы с горьким упрямством, ожидавшая того момента, когда все будет позади.

В зале суда яблоку негде было упасть. СМИ жадно вцепились в громкое дело, на время отодвинувшее на второй план все прочие новости — политику, войны и катастрофы. Все статьи сопровождались изображениями Освальда с суровым лицом и пристальным взглядом. Создавались блоги, форумы и сайты за него и против. Не проходило дня, чтобы об этом деле не упоминали в новостях. Поначалу репортеры кружили, словно гиены, вокруг дома ее родителей, в надежде, что она расскажет какую-нибудь пикантную подробность об Освальде. Хотя София последовательно избегала их, в СМИ ее называли «фанатичкой из секты» и «женщиной Освальда». А также «отважной» — наверняка не меньше сотни раз, это прилагательное СМИ обожают. Она отказывалась давать интервью. Пока рано выступать публично.

София бросила взгляд на Освальда, который сидел и шептался со своим адвокатом, Анной-Марией Каллини. Эта женщина не обладала классической красотой — черты лица слишком острые, нос великоват. Но ее наряд подчеркивал стройность фигуры, а макияж — большие темные глаза. Сексапильна и крута до чертиков. Ее взгляд скользил по залу, останавливаясь то на одном, то на другом лице, что придавало ей сходство с хищницей. Голос у этого стройного существа оказался хриплым и сочным. Когда ей давали слово, говорила она безостановочно. Невозможно было игнорировать ее всепроникающий голос.