Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути - читать онлайн книгу. Автор: Захарий Френкель cтр.№ 106

Мы вошли в Сольдау в жаркий августовский полдень. Город был покинут населением совершенно внезапно. В разных местах на стенах домов расклеены были приказы немецкого командования о немедленном, в течение двух часов оставлении города. В магазинах, лавках, учреждениях и квартирах всё оставалось нетронутым. Как и в Илове, кое-где в квартирах на столах оставался обед. Водопровод в городе, однако, был остановлен. Водопроводные краны в квартирах, на улицах, в водоразборах были открыты, но вода не шла.

Мы выбрали на окраине города вновь отстроенное больничное учреждение. Это была довольно крупная частная, богато обставленная лечебница с обширным благоустроенным двором, с хорошо оборудованным хирургическим отделением, операционной, с большими запасами белья и другого госпитального инвентаря и аптечных средств. В особом крыле клиники находились несколько запертых палат для инфекционных больных. Многие помещения оказались закрытыми. Получив приказ о немедленной подготовке помещения для развёртывания следовавшего за нами военного госпиталя, мы разыскали в одном из соседних домов укрывавшуюся там кастеляншу больницы и предложили ей сдать ключи и весь больничный инвентарь под расписку. Она подняла шум, кричала, что всё это — частная собственность и т. д. Так как из всех врачей изъясняться по-немецки мог только я один, то я объяснил этой почтенной даме, что она не ориентируется в обстановке, что, получив приказ о срочном развёртывании перевязочного пункта и подготовке всех помещений под военный госпиталь, мы должны это сделать немедленно, и если мы не получим ключей, то вынуждены будем взломать все двери, замки и шкафы. Она возражала мне, угрожая всяким начальством. Но, в конце концов, увидев, что двери взламываются, она всё-таки указала, где были спрятаны все ключи. Мы немедленно вывесили над больницей флаги Красного Креста, подготовили перевязочные, операционную, палаты.

Непреодолимую трудность представляло отсутствие воды. Из кранов вода не шла, запасов её нигде не было. Вблизи не оказалось ни одного колодца. Пришлось идти почти за километр к реке Сольдау, берега которой представляли собой поросшее осокой болото. Кое-как наладили доставку воды вручную и принялись за её кипячение. К ночи нам доставили первых раненых. От них мы узнали, что наши полки продвинулись уже вёрст на 15 за Сольдау к городу Уздау, но дальнейшему продвижению мешает сильный артиллерийский обстрел.

В течение следующих дней раненые к нам не поступали. Мы имели возможность ознакомиться с городом и положением в нём. Всё больше и больше прибывало в город наших воинских частей. Повсюду ходили группами солдаты, бродили в одиночку отдельные офицерские чины, санитары, военные писаря и чины нестроевых команд. Большинство магазинов на главных улицах были раскрыты или разбиты. Всюду люди запасались вином, утоляли жажду пивом. Кое-где уже встречались пьяные. Время от времени из окон верхних этажей и с крыш раздавались выстрелы и прохожие бежали под укрытия. У меня возникла мысль попытаться обследовать водопровод и попытаться запустить его. Стояла сильная жара. Томила жажда. Так необходимо было дать людям возможность помыться после похода, освежиться от пыли и пота. Я доложил обо всех своих соображениях дивизионному врачу д-ру Ларисову, которому я был подчинён. Он сухо ответил мне, что на военной службе нужно ждать приказов и выполнять их и что нечего мешаться не в своё дело. На мой вопрос, а могу ли я обратиться к вышестоящему начальству, пока нет работы в лазарете, он с некоторым неудовольствием сказал: «Пишите рапорт в штаб дивизии». Я написал рапорт. Изложил, как трудно обслуживать санитарные нужды без воды, указал на опасность появления в это время года среди солдат дизентерии, брюшного тифа и т. д. Ввиду знакомства моего с водопроводным делом я просил разрешить мне заняться осмотром водопроводной сети и станции, чтобы выяснить, нельзя ли возобновить подачу воды. С этим рапортом я пришёл в штаб. Там отнеслись к нему с большим вниманием и направили меня в штаб корпуса, где я так же встретил отзывчивость и внимание. Были вызваны из какой-то сапёрной части два дорожных мастера, с которыми я направился к коменданту города. Его я встретил на улице. Это был полковник Басов, человек с окладистой русой бородой. Во время похода к Млаве мне пришлось провести вместе с ним одну из ночёвок в польской крестьянской избе. Тогда он оказался очень интересным собеседником. До поздней ночи обсуждали мы с ним различные литературные темы. Он хорошо знал и тонко ценил Тургенева и Толстого, а также Короленко, Чехова и даже Горького. Теперь я рассказал ему об острой необходимости попытаться поправить дело с водоснабжением. В его присутствии мы открыли несколько уличных контрольных колодцев, в которых оказались открытыми пожарные краны. Вода стояла в колодцах без напора. Нужно было повсюду закрыть краны и пожарные затворы. Басов озабоченно заметил, что с этим нужно спешить. Мы совершенно бессильны против уже начавшихся в городе пожаров. «Причину вы видите», — сказал он, указывая на группу совершенно пьяных солдат. — «Всюду в магазинах вино, а результат налицо».

Басов организовал специальные команды, которым было поручено систематически уничтожать склады и запасы вина. Он был без шашки, но с камышовой палкой в руке, на которую он опирался, так как прихрамывал на одну ногу. В это время из магазина вышли несколько солдат. Он подозвал их и, не повышая даже голоса, скомандовал «Смирно!», после чего приказал первому в ряду вывернуть карманы. Оттуда вывалилось несколько часов. — «Снимай рубашку!» За пазухой оказались взятые в магазине дамские чулки, сорочки и пр. «Снимай штаны! Ложись!». Басов передал свою палку ближайшему к нему солдату и приказал бить ею лежащего.

Я ушёл вперёд, чтобы не видеть этой отвратительной, унизительной сцены. Она длилась долго. Эта процедура была проделана по порядку со всеми четырьмя задержанными солдатами. Такой «отеческий» метод полковник Басов применял многократно, пока не наладил сторожевое охранение и не ввёл военные патрули. При встрече со мною, видя, очевидно, моё негодование, он спокойно сказал: «Я должен был за мародёрство отдавать под трибунал или расстреливать на месте. Я вышел из положения, как мог».

С данными мне помощниками я обошёл ряд улиц близ водопроводной станции, проверил, закрыты ли краны. Затем мы приступили к осмотру самой станции. В машинном отделении выяснилось, что из артезианской скважины вода поднималась при помощи эрлифта, но воздушный компрессор бездействовал. Он приводился в движение газовым мотором, а газа в газгольдере не было. Газовый завод, составлявший с водопроводом единое предприятие, был остановлен. Печи, подогревавшие реторты для отгонки газа, были погашены. Мы поднялись по винтовой лестнице наверх. В водопроводной башне я натолкнулся на какие-то загадочные немецкие козни. Верхнее отделение башни было забито соломой. Поверх толстого слоя соломы горела длинная свеча, нижний конец которой был вставлен в солому. Очевидно, когда свеча догорела бы до соломы, та должна была бы загореться.

Мы немедленно загасили свечу, тщательно осмотрели все закоулки, нет ли там ещё каких-либо следов злоумыслия, затем заперли своим замком вход в башню. После нескольких часов обследования я убедился, что моих технических знаний не хватает, чтобы пустить в ход газовый завод и газомотор. Я отправился в штаб и подробно доложил обо всём обнаруженном на водопроводе. В штабе я узнал, что, оставляя свечи в соломе, немцы уже вызвали пожары в разных концах города. Густой чёрный дым с чердаков домов, видный издалека, служил сигналом и ориентиром для артиллерийских обстрелов, проводимых противником.