Смерть у стеклянной струи - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Потанина cтр.№ 67

— Что-то ты слишком злишься на Петрова, — вмешался Морской. — Тип не сказать, чтобы приятный, понимаю. Но общее же дело делаете. С каких это пор для тебя расследование из поисков истины превратилось в соревнование между отделами? При этом, обрати внимание, приказа что-то от тебя утаить он своей команде не давал.

— И на том спасибо! — зло усмехнулся Коля. — Ты прав, наверное, про общность дела. Но… Не знаю… По мне, так Петров слишком хочет по-быстрому все обтяпать и на этой почве вполне способен не заметить что-то важное. К тому же он мне не верит. Любые мои подозрения воспринимает словно бред безумца. А я не зря ведь говорю, что с циркачами все не гладко. Я просто четких доказательств пока не нашел. Найдешь тут, когда все стекается к Петрову, который всем уже трубит, что дело раскрыто…

— Ты хотел рассказать, что «юнцы» накопали в гостинице.

— Зришь в корень, молодец! На первый взгляд, как будто ничего полезного. Дверь в номер Ирины не взломана. Из обслуживающего персонала и охраны никто ничего не видел. Но они и Ирину, сбежавшую по лестнице черного хода, заметили, только когда она уже к такси бежала. Какое им после этого доверие? Но есть один момент. Во-первых, в пепельнице в коридоре найден пепел. Очень похоже, что злоумышленник спалил там вытащенный из сумки Ирины лист из дневника. Во-вторых, Константинов утверждает, что вышел ночью покурить в коридор и увидел — внимание! — высокую темноволосую кудрявую женщину в форменной одежде сотрудниц гостиницы. И женщина эта что-то сжигала в пепельнице. Лица он не разглядел, поскольку у женщины был высоко поднят воротник платья. К тому же, едва заметив Константинова, она, не отвечая на приветствие, спешно ушла, оставив за собой лишь запах сожженной бумагой и аромат духов «Красная Москва». Он вроде покурил себе спокойно и ушел в номер, потому как значение этой истории понял только на рассвете, когда прибывшие от Петрова мальчишки навели переполох. Ты понимаешь? — Коля требовательно заглянул в глаза Морскому. — Белыми нитками все шито! Правда?

— Да, шито, — под давлением этой одержимости Морской растерялся, но тут же опомнился: — Только объясни, что именно.

— Тьфу! Теряешь хватку! — разнервничался Горленко. — Константинов придумал эту женщину. От и до. Она ему была удобна! Сам выкрал у Ирины лист дневника, сжег, а потом, поняв, что недостаточно хорошо скрыл пепел, кинулся сочинять: видел, дескать, кучерявую даму. Никто другой ее не видел, прошу заметить!

— А зачем вообще он сознался, что был в коридоре? Молчал бы себе, если б хотел скрыть этот факт, — резонно возразил Морской.

— Э, нет! Окурок-то, поверх пепла от листа лежавший, выдал его с потрохами. Хитрая фирменная американская марка. Делегация Гроха — важные гости. Летели в СССР по первому разряду, сначала самолетом в Ленинград. Им на борту вместе с едой по две бесплатных сигареты раздавали. Все нормальные люди выкурили, а Ирина забрала как сувенир. И в Изюме Константинову их вручила. Так что по окурку его легко вычислили бы. Поэтому он и пошел на опережение — сочинил историю, что он в коридоре был, но уже после того, как лист дневника сожгли. Хитро? Но как мне это доказать? Простой логики у нас нынче никто не понимает. Скажу: «Зачем это наш Константинов среди ночи выперся в коридор, да еще и в таком торжественном настроении, чтобы выкурить подарочную сигарету? И как это он так рано оказался на месте преступления в булочной?» А мне в ответ: «Отстань от человека, преступники арестованы, про Константинова они ничего не говорят, что ты привязался»… Тут нужно что-то явное. Понять бы, какой документ он поручил циркачам выкрасть у Гроха и для чего на самом деле Константинову нужна Клара… Найти бы свидетеля, который видел Константинова на месте преступления в булочной до того, как туда приехала милиция… Но как это сделать? Что думаешь?

Поняв, что новости Коли закончились и можно переходить к своим, Морской никак не мог придумать, как рассказать о своей догадке корректнее — так, чтобы Горленко не помчался немедленно в отделение с требованием ордера на арест Константинова, а по-прежнему собирался искать более веские доказательства.

— Я кое-что узнал, — начал он издалека. — И понял, что арестованные и правда могут ничего не знать о Константинове. Судя по всему, он не заказчик, а… ну… очень может быть, что он и есть убийца. Но это лишь предположение, просто предположение! Я точно знаю, что тот, кто рисовал поддельную метку «Черной кошки» в булочной, наверняка бывал в гостинице Ирины. Причем в коридоре для постояльцев. И столько времени, что мог полистать книги, которые там разложены. А наши цирковые в «Интуристе» не были никогда, правда? Ты вроде проверял их на этот счет.

— Ну да. А что?

Морской спокойно рассказал о сделанном Антончиком открытии про иллюстрацию к рассказу Эдгара По и про то, где точно можно было увидеть это редкое издание.

— Отлично! — Коля почему-то перешел на шепот. — Мы его почти прижали. Возьмем жука за рога, вот увидишь! Пока, конечно, еще все сыро. Может возникнуть масса возражений, мол, он не единственный, кто ошивался на этаже в «Интуристе», еще что-то. Но! Как же я сразу не догадался это сопоставить? Кроме рисунка под поддельной меткой, ведь есть еще и надпись. Ну-ка, ну-ка, присмотрись! — Горленко быстро полез в портфель, достал оттуда канцелярскую папку, а из нее несколько фотокарточек с места преступления. — Нет, это не те! Неужто дома забыл? — Найдя искомое изображение, он гордо сообщил: — Я, видимо, предчувствовал что-то, раз это фото отложил к документам, которые надо держать под рукой! Вот тебе фото нашей метки. Подозреваемый написал под котом это свое «Черная кошка из Харькова» будто нарочно, чтобы дать нам хвост, за который мы это темное дело сейчас потянем и раскрутим.

Морской в который раз поразился Колиной безалаберности: ну почему все не хранить в одном месте? При этом Горленко утверждал, что в бумагах у него полный порядок и он «сам себе письменный стол»: имеются разные ящики для бумаг разной важности и различной частоты использования.

— Ну что, похож почерк на тот, что в этом Константиновском отчете? — спрашивал тем временем Горленко. И сам смотрел, то отдаляя, то приближая обе бумаги к глазам. — Мне кажется, что точно совпадает. Но нужно мнение специалиста. Прежде чем отдавать на экспертизу, я хочу точно быть уверен, что я прав. А знаешь что? Галя! — выкрикнул он внезапно.

— Где? — спешно огляделся Морской.

— Откуда же мне знать? Наверное, у вас дома. Что? В гостях у подруги? — Он бесцеремонно схватил Морского за локоть и потащил к выходу с территории фабрики, втолковывая на ходу: — Ну значит, там ее и перехватим. Ты мне всегда твердил, что у Галины глаз алмаз. Она ведь с фотографиями работала в газете? Вот! Пусть покажет квалификацию и скажет свое мнение: это один и тот же почерк или нет? Сперва она, а уж потом мои эксперты. Скорее езжай к этой подруге! Это далеко? Возле музея? Нам, значит, по пути. А я — сначала в «Интурист», еще раз Клару расспрошу. Встретимся вечером у вас. Договорились?

У Морского не было ни шанса, ни желания отказаться. Конечно, работа с фотографиями никакого отношения к сравнению почерков не имела, но мнение привыкшего приглядываться к деталям человека и правда могло быть нелишним. К тому же деловой визит к Галочкиной подруге казался Морскому, помимо прочего, отличным поводом наладить отношения с женой, что, безусловно, было правильным решением.