Гомо Сапиенс. Человек разумный - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Чирков cтр.№ 86

Да, моря было не жалко. В ведомстве этого великого ирригатора, говорят, родилась и понеслась из уст в уста знаменательная воистину историческая фраза: «Пусть море красиво умирает!»

Бывает ли смерть красивой? – вопрос. Однако если думать просто о смерти, то, кажется, пророчество вот-вот сбудется. Сырдарья и Амударья, две реки – каждая из них тянутся с востока на запад и пробегают более 2,5 тысяч километров – тысячелетиями бегущие к золотистым берегам Арала, теперь, не доходя до него, теряются в раскаленных песках Кызылкумов и других пунктах этих безрадостных краев.

Что стало со вторым по величине после Каспия (четвертым на планете), отечественным морем-озером, известно. Зона многострадального Аральского моря, сократившего зеркала своих вод примерно наполовину (уровень вод упал на 13 метров, при прежней максимальной глубине Арала в 70 метров), стала центром грандиозного экологического бедствия.

Похороны Арала? Их, видно, не придется долго ждать. Если не принять самых решительных мер, то через десяток лет, считают эксперты, море распадется на группу горько-соленых озер с общей площадью в 6–7 раз меньшей, чем у первоначального моря.

А пока? Берега Арала превратились в кладбища кораблей, сейнеров, лодок и барж (Арал был вторым после Азовского моря нашим отечественным, когда еще был жив СССР, поставщиком рыбы: тут добывали усача, леща, сазанов, судаков, ловили жерех, шемая…).

Земли вокруг, служившие когда-то пастбищами для многочисленных стад, ныне покрыты солончаками, превратившимися в нечто похожее на просоленную шкуру. На обнажившемся дне Арала возникла рукотворная – какой успех! – пустыня «Аралкум», по ней гуляют, чиня разбой, пылевые бури.

На снимках из космоса видно, что пылевые шлейфы с Арала порой достигают 400 километров в длину и 40 километров в ширину. В атмосферу планеты в этом районе ежегодно поднимается до 75 миллионов тонн пылесоляной смеси.

Приаральская соль способна испортить наши отношения и с зарубежными соседями: в Ганге и Брахмапутре (Индия) найдена соль Арала. Ее находят даже во льдах Северного Ледовитого океана!..

Только в наши дни удалось по-настоящему прочесть поэзию Алексея Гастева. И вообще всю «Поэзию железной расы» (так удачно назвал ее Владимир Максимович Фриче), к певцам которой принадлежал, понятно, не один Гастев.

Мурашки страха разбегаются по коже человечества, ему стало тошно, холодно не тогда, в 20-е годы, когда выступали пролеткультовцы, а сейчас, при виде того, как природа, словно гигантское дерево, закачалось и начало быстро валиться набок, ломая могучие ветви, теряя не успевшие пожелтеть листья, опрокидывая окрест все и вся!

И наблюдая это бедствие (вы только посмотрите, что творится с климатом во всем мире, практически на всех континентах!), легко теперь понять и истолковать созданные Гастевым образы. Не о второй ли природе писал поэт в поэме «Кран», не ее ли славил? Стоит еще раз вслушаться в то, как тонко уловил и передал смысл этого произведения литературовед Фриче, цитируем:

«Веками она («железная раса» – Ю.Ч.) из камня и стали воздвигала кран, который рос под ее руками, “все смелел и металлически шумно дерзил своей растущей силой”. Он поднимал из океана затонувшие суда, переносил виадуки с одного берега реки на другой. А он все рос, и порою “из-за плетенных балок и брусьев у него смотрели глаза, полные дальнего смысла”. Он становился все дерзостнее и брался за все более гигантские задачи – переносил с материка на материк целые города и государства. В этой непосильной порою, но все вновь преодолеваемой работе он весь спаялся, “нашел в себе новую каменную, металлическую кровь, стал единым чудовищем – с глазами, с сердцем, с душою и помыслами…”».

Доктор философских наук Геннадий Семенович Батыгин (1951–2003), который первым открыл социологический смысл поэзии пролеткультовцев, который сделал здесь не одно открытие, показав, в частности, что идея переустройства мира по-пролетарски – металлом, принадлежала, собственно, не отдельному поэту или даже их плеяде, а эпохе. Что поэзией тут говорит незримое «нечто». Батыгин особо выделяет те строки «Крана», где говорится о строительстве новой Вавилонской башни.

Алексей Гастев:

«… мы исполним грезу первых мучеников мысли, загнанных пророков человеческой силы, великих певцов железа. Вавилонским строителям через сто веков мы кричим: снова дышат огнем и дымом ваши порывы, железный жертвенник поднят на небо, гордый идол работы снова бушует.

Мы сдвинем, мы сдвинем нашу родину-землю…».

Обращает внимание Батыгин и на неизбежный финал этого «вавилонскобашенного» строения, безумного порыва, который может – по библейской традиции! – закончиться только неизбежным крахом. Героическим поражением, о котором в своей поэме говорил и сам Гастев:

«Так не пугайтесь же, непричастные к работе, чуждые стройкам (а разве можно уцелеть среди вселенского “строительного” бедлама? – Ю.Ч.), не пугайтесь наступающих жутких мгновений.

Среди белого дня пройдут страшные ночные тени, рушатся храмы и музеи, раздвинуты горы, пронесутся непережитые ураганы, океаны пойдут на материки, солнце может показаться на севере, мимо земли промчатся новые светила.

Может быть, для атеистов проснутся боги Эллады, великаны мысли залепечут детские молитвы, тысячи лучших поэтов бросятся в море…».