Золото твоих глаз, небо её кудрей - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Харитонов cтр.№ 297

— Это хорошо, что вы осознаёте свою некомпетентность, — заявила жабледротка. — Сейчас многие не знают, кто они такие на самом деле. Но мы вам поможем. Итак, вы не можете точно сказать, из НИХ вы или нет. Хорошо, второй вопрос: как вы к НИМ относитесь?

— К кому? — деревяшкин попытался достичь хоть какой-то ясности.

— К НИМ, — терпеливо повторила жабледротка.

— Да я ж в душе не е… не знаю, кто такие ОНИ, — пожал плечами Буратина.

— На данном этапе этого от вас и не требуется. Вы скажите именно о своём отношении! Вот я говорю — ОНИ РЯДОМ. Что вы чувствуете? Страх? Ненависть? Отвращение? Гнев? Уныние? Принятие факта?

— Ничего не чувствую, — совершенно честно сказал бамбук. — Я, наверное, к НИМ не отношусь, — предположил он.

Жабледторка погладила лапкой пузико.

— Или наоборот — относитесь, поэтому и не чувствуете. То есть вы — из ЭТИХ САМЫХ, не так ли?

— Яюшки! — закричал Буратина. — Доширак я! Обычный доширак. Не видно, что ли? Чего пристали?

— Дошираки тоже могут быть ЭТИМИ, — строго заметила жабледротка. — Которые ж-ж-ж-ж-ж… ну вы же понимаете?

— Мухи, что ли? — спросил Буратина.

— Ж-жы, — подсказала зелёная хрень. — Ж-ж-ж-жы.

— Не понимаю совсем… — вздохнул деревяшкин.

— То есть прямая интроспекция вам недоступна. Но этологические методы позволяют заглянуть в самую суть жжж-вопроса. Который, в свою очередь, подразделяется на семь разрезов. Начнём, пожалуй, с бытийного разреза. Являетесь ли вы, по вашим представлениям, сущностью, существующей без необходимости?

— Чччего? — Буратина вытаращил глаза.

— Это онтологическое определение ЕГО САМОГО, — несколько туманно объяснила Лилия Львовна. — Вижу, оно вам недоступно. Тогда возьмём разрез космологический. Вы — то ничто, которое ничтожит? Попробуйте ответить честно и объективно…

— Ничего я не чтожил! — возмутился бамбук.

— Аркадий Рудольфович прибыл, — сообщила зелёная — которая, оказывается, куда-то уходила.

— Очень хорошо. Он как работать будет? По инструкции или в своей манере? — уточнила жабледротка.

— Аркадий Рудольфович сегодня собирается тряхнуть стариной, — улыбнулась зелёная. — Так что вы уж постарайтесь.

— Для Аркадия Рудольфовича я приложу все возможные усилия, — томно протянула Лилия Львовна. После чего обернулась к Буратине и продолжила:

— Перейдём к следующему вопросу, а именно к этическому. Скажите, милейший — а не предпочитаете ли вы в любой непонятной ситуации, прикрываясь законом, уклоняться от исполнения долга?

Буратина понял только первую половину фразы, и то неверно.

— Я не прикрывался! — заявил он.

— То есть уклоняетесь от исполнения долга в открытую, — решила Лилия Львовна. — Ну-ну. Кстати, ИМ тоже свойственно бравировать своими преступлениями. Что подводит нас к вопросу моральному. Вы виновны?

На этот раз Буратина решил быть кратким.

— Не-а, — сказал он со всей возможной убедительностью.

— Не что? — тут же вцепилась жабледротка. — Вы хотите сказать, что ни в чём не виноваты? Такое бывает?

— Яюшки! Ну чего вам надо?! — не выдержал бамбук. — Что я вам сделал?

— Важно не то, что вы сделали, — не моргнув глазом, заявила жабледротка, — а то, чем вы являетесь. То есть — являетесь ли вы одним из ЭТИХ. Или, проще, ЭТИМ. В конечном итоге, ВСЕ ОНИ являются ЭТИМ.

— Кем? — Буратина попытался успокоиться и навести какую-то ясность хоть в одном вопросе.

— Тем, кто виновен, — терпеливо повторила жабледротка. — ЖЖЖ. Всякий ж-ж-ж есть телесная проекция единого, единственного и самодовлеющего мирового ЖЖЖ . Который ВИНОВЕН. Это понятно?

— Нихуя не понятно, — признался Буратина. — Кто виновен? В чём виновен? Почему виновен?

— По определению! ОН виновен в том, что ОН — это ОН. Его бытие и есть его вина. А его вина и есть его суть… Перейдём тогда к вопросу антропологическому. Вы враг человека?

Тут Буратина впал в настоящий ступор. Он молчал минуты три, пытаясь догадаться, чего же от него хотят.

— Ежели вы про Карабаса, — наконец, сказал он, — то вроде как нет. Он меня в биореактор не засунул, отпустил и денег дал. Я только не знаю, он точно человек или просто хомосапый на вид. Людей-то настоящих вроде как не осталось?

— По ИХ вине! — жабледротка воздела длинный суставчатый палец с рудиментарной перепонкой. — Но перейдём к разрезу одоратическому. Сейчас мы выясним, исходит ли от вас foetor judaicus, то есть присущее ИМ зловоние.

В вольерах такие оскорбления Буратина не спускал никому. И сейчас деревяшкину остро захотелось вытащить из жабледротки слизня и как следует его отмудохать. Вместо этого он буркнул:

— Занюхните вот. — И протянул ногу.

Слизень высунулся, поводил рожками и забрался обратно.

— М-да-с, — с крайним разочарованием сообщила жабледротка. — Не могу сказать ничего определённого. Этология не отрицает, что ОНИ могут пахнуть чем угодно, в том числе сырым поленом. А от вас несёт именно поленом. Хотя гнильца чувствуется. Есть она у вас, гнильца… Ну, перейдём, наконец, к аспекту биосоциальному. Вы — паразит на теле общества?

Такого честный бамбук уже не выдержал.

— Кто тут паразит? — заорал он. — Да вы на себя-то посмотрите!

Жабледротка и зелёная переглянулись.

— Что вы имеете в виду? — очень, очень холодно спросила жабледротка. — Вам чужды добровольные и равноправные симбиотические отношения?

Бамбук собрал в кулак всю свою волю.

— Мне не нравится, — сказал он серьёзным мужским голосом, каким кидают предъявы — что вы тут ебёте мне мозги. Обвиняете во всякой хуйне. И толкуете про каких-то ж-ж-ж. Вы мне прямо скажите, без фуфлогонства. Вы кого в виду имеете? Словами скажите, без этого самого! ОНИ — это кто?

— Да сами вы всё понимаете! — вскричала Лилия Львовна. — ОНИ! Семиты! Пархатые! Иудеяне! Ветхозаконники! Монички! Юды! Картавые! Обрезанцы! Кучерявые! Носачи! Жестоковыйные! Космополиты! Сионисты! Сефарды! Абраши! Израэлиты! Отказники! Христопродавцы! Кацманы! Мойши! Ашкеназы! Моржи — морды жы! Пятый пункт! Избранный народ! Шмули! Колено Авраамово! Сыны юристов! Спецнация! ЭТИ САМЫЕ!!!

Буратина зажмурился и отчаянно затряс головой. Из всего потока слов ему были знакомы только «моржи» и «юристы». И то не лично — сам-то он в жизни не видал ни одного моржа и ни одного юриста. Он хотел было об этом сказать — но тут вдруг почувствовал нечто нехорошее в районе своих тылов.

Ему и раньше казалось, что попа как-то совсем уж одеревенела. Но сначала не придал этому значения: просто решил, что отвык от сидения на кортах. Однако сейчас всё было очевидно: кто-то лез ему прямо в очко.