Золото твоих глаз, небо её кудрей - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Харитонов cтр.№ 186

В коридоре она попыталась някнуть мелкого шерстяного, ожидающего приёма под дверью кабинета. Раньше это заняло бы секунды три=четыре. Теперь же ей не удалось установить даже зрительного контакта. Шерстяной вообще ничего не заметил.

Ещё несколько судорожных попыток убедили в том, что поняший дар её покинул. В ней не осталось ни одной грации. Ни одной из двухсот восьмидесяти.

Она поверила в это не сразу. На следующий день она проснулась в надежде, что грациозность вернулась. Первый же взгляд в зеркало показал — нет. На следующий день всё повторилось. В конце концов она поняла: это навсегда.

Конечно, Мирра знала, где потеряла дар. Там, на дне чёрной пропасти, куда она добровольно сошла и где почти перестала быть собой. Лопнула струна, порвалась нить, распалась связь. И не было никого, кто мог бы связать её, исправить.

Она почти не выходила из комнаты, разве что по нужде. Нахнахи обращались с ней почтительно: она считалась любимицей полковника Барсукова, а полковника они опасались. Так что у неё всегда была еда, чистая вода и свежая подстилка. Мирра об этом не думала: сейчас она всё воспринимала как сквозь вату.

У неё были мысли о самоубийстве. Но тело не хотело умирать. Тело хотело делать свои дела. Есть, спать, справлять естественные нужды. Лежать на подстилке. Чесаться. Единственное, что ушло совсем, совершенно — это похоть. Страсть, боль, экстаз, унижения, оргазмы — всё это перестало волновать её. Будто перегорел какой-то проводок. Но остальное было в порядке. Тело исправно дышало, поглощало, переваривало. Но этого ему было мало. Глазам хотелось света, ногам — движения. Тело не знало, почему оно всё время лежит в темноте и почему из головы в него льётся чернота. Оно не могло понять, за что его так наказывают.

К сожалению, голову было некуда деть. Просто некуда

Мирре если чего и хотелось, так это перестать думать. Просыпаться, есть, потом ходить. Можно таскать что-нибудь не очень тяжёлое. Уставать, отдыхать, есть, спать. Жить простой жизнью, какой живёт электорат или животные. И ничего не помнить.

Но она помнила. Что была полноправной вагой Пусси-Раута, кавалеркой Золотой Узды. Что у неё было двести восемьдесят граций. Что она однажды захотела стать никем и ничем. Что теперь она — действительно никто и ничто. Что полковник Барсуков обещал вернуться утром двадцать девятого. И, может быть, он ей объяснит, почему с ней это случилось и что ей теперь делать.

Иногда она думала, что должна ненавидеть полковника. Но не могла эту ненависть прочувствовать. Её не было. Не было вообще ничего.

Полковник был непунктуален. Он прибыл под вечер. Для Мирры у него времени не нашлось. Она ждала, ждала, ждала его, ждала ещё, ещё. И незаметно для себя заснула. Потом ей снились сны, а теперь она проснулась и смотрит на серую стену.

В горестном изнеможении поняша закрыла глаза и глухо застонала.

— Встать! — раздался сзади голос полковника Барсукова.

Мирра не удивилась. Это было обычное начало встречи. В первый же день их близости — если это можно назвать близостью — полковник ввёл правило: при его появлении она должна была вскакивать, поворачиваться к нему и опускать голову. Унизительность этого маленького ритуала Мирру смущала и возбуждала. Сейчас это казалось ей просто глупым. Но Мирра подчинилась. Она послушно встала и повернулась к двери, опустив голову.

Как обычно, она сперва увидела ноги Барсукова. Большие, обросшие бурой шерстью, с нестриженными когтями, они упирались в пол уверенно, как два неоспоримых факта. Ноги пахли барсучьим потом и болотной тиной.

— Подними голову, — позволил полковник.

Поняша послушалась. Встретилась взглядом с глазами полковника. И увидела, — без удивления, просто увидела и поняла, — что он смотрит на неё с острым подозрением. Будто ожидая какого-то подвоха.

Это продолжалось секунды две, три. Потом взгляд Барсукова как бы смягчился. Не подобрел, не ожалостливился — просто перестал быть колючим, опасливым. В нём появилось привычное самодовольство.

— Да, теперь вижу, — сказал Барсуков, — Оказывается, поняшу действительно можно лишить грациозности. Это ещё никому не удавалось.

— Кто вам сказал обо мне? — без интереса спросила Мирра.

— Хемуль из больнички. Он был очень удивлён.

— У вас получилось, — констатировала Мирра.

— Получилось что? — Барсуков, казалось, удивился. — А, это? Нет. Я ничего такого не планировал.

— Тогда зачем? — не поняла Ловицкая.

— Зачем дал такое задание? Просто посмотреть, что получится. Сперва я хотел из тебя сделать обычную рабыньку. Потом подумал — нет, банально. У меня столько было этих рабынек, что это перестало заводить. Так что я стал ставить разные опыты. Но твою грациозность я не трогал. Просто боялся. Убить меня нельзя, а насчёт няша мне ничего не обещали. Поэтому я дал тебе задание на то время, пока меня не будет. Но ничего особенного не ждал. У меня была простая логика: в лучшем случае станет послушнее, в худшем — свихнётся. И вдруг! Расскажи, что с тобой было. В подробностях. Заупрямишься — сделаю больно, — на всякий случай пообещал он.

— Я расскажу, — Ловицкой было всё равно, но тело боли не хотело, да и не заслуживало. — Сперва услужающая поставила мне пластинку…

Она рассказывала долго: полковника интересовали детали. В конце концов, когда она дошла до образа чёрного божества, крутящего мир, он начал переспрашивать буквально через слово.

— Всегда один образ… — пробормотал он. — Колесо сансары. Прялка и нити судьбы. Круг времени. Ну да, тентура именно так и выглядит. Если верить старшим. Мне так ничего и не показали, — в голосе Барсукова прорезалась старая обида.

— Что со мной случилось? — спросила Мирра.

— Я не техник, — сказал Барсуков, — но думаю вот что. Все способности субъекта прописаны в глобальной переменной. В принципе, её значение можно менять. Разными способами. Обычно это делается, чтобы какие-то способности приобрести. Иногда их можно потерять. Но чтобы утратить родовую способность, свойство основы — такого я не помню. Считалось, что это невозможно, так как она записана на глобальную переменную самой основы. Это значит, что тентура больше не опознаёт тебя как пони… В любом случае, это всё не твоего ума дела. Поговорим о тебе.

— Можно я лягу? — попросила Ловицкая.

— Нет, — сказал Барсуков. — Стой и слушай. Ты хочешь вернуться в Эквестрию?

— Хотела бы, — сказала Мирра. — Но не хочу.

— Хммм… Ну да, я понимаю. Тебя туда тянет, но ты понимаешь, что не надо. Кстати, а что именно ты понимаешь?

— Семья, подруги, работа, — коротко сказала Ловицкая.

— Ну да, ну да. Дай-ка я сам попробую… Пуси-Раут для тебя закрыт. Со всех административных должностей тебя снимут . Знакомые разорвут с тобой отношения. Из жалости или из брезгливости. Правда, у тебя есть деньги. Ты сможешь купить домик где-нибудь в глухом месте. Нанять прислугу. И тихо спиться например.