Тень Миротворца - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Респов cтр.№ 38

  Моё замешательство и рассматривание интерьера ресторана Вяземский принял за растерянность.

 - Можете служить, любезный, - утвердительно кивнул коллежский асессор, - я так понимаю, вы местный метрдотель, - "Дед Мороз" выпрямил спину с достоинством капитана корабля, - могу я поинтересоваться вашим именем-отчеством, любезный?

 - Кузьма Тимофеевич, ваше благородие.

 - И что, Кузьма Тимофеевич, кушали у вас уже офицеры из нашего эшелона?

 - Так точно-с и остались, смею заверить, весьма довольны-с.

 - Что ж, отлично. Значит, кухня и повар в готовности?

 - Всенепременно-с!

 - Тогда усади нас, Кузьма Тимофеевич, в местечко с диванами, где потише. Мы надолго, намереваемся отобедать с размахом.

 - Прошу-с, - метрдотель повёл нас к дальнему у стены столику, отгороженному от входа портьерой, с которого открывался через большое окно вид на вокзальную площадь, напоминавшую сейчас рождественскую сказку: дома, извозчики на санях, редкие прохожие, складские рабочие - всё запорошил снег, крупными хлопьями валивший с благословенных небес на грешную землю.

  Мы удобно расположились на кожаных диванах, предварительно повесив влажные шинели на угловой вешалке.

 - Сооруди-ка нам, любезный сперва малый графинчик казённой водочки... - Иван Ильич устало потёр веки пальцами, - надеюсь, у вас ресторан первого разряда? И ничего незаконного мы не заказываем?

 - Обижаете-с. Первый разряд получен ещё при прежнем владельце. Но...- замялся метрдотель, - прошу покорно прощения, ваше благородие, - в глазах его мелькнуло чувство досады, - а как же Великий пост?

  Вяземский сдвинул брови и погладил усы. Затем, широко перекрестился и молча кивнул каким-то своим внутренним мыслям.

 - Неси, неси, любезный. Если ты не понял, мы с этим юношей на войну едем. Может, последний раз Сибирь-матушку видим, да на Урал-батюшку любуемся. Какой пост? Может, и не свидимся более? Опять же, один честный человек пожелание дал выпить за победу русского оружия! - Иван Ильич достал из нагрудного кармана две красные купюры и положил на край белоснежной скатерти. - Великий мастер-оружейник земли Златоустовской, Скорыкин Василий Кузьмич не взял лишнего за работу. Вот вернул с обещанием исполнить пожелание в точности! Слыхали про такого, Кузьма Тимофеевич?

  Лицо "Деда Мороза" расплылось в улыбке.

 - Как же, как же, ваше благородие. Знатный мастер! Значит, велите подавать? Это мы мигом, а что из закусок желаете, горячего?

 - Другой разговор, Кузьма Тимофеевич! Ты вот что, к водочке нам огурчиков солёных принеси, груздей, опят рыженьких, рыбки копчёной, балыка...да что мне тебя учить, а на горячее...

 - Селяночку очен-на советую, ваше благородие, - подмигнул метрдотель, - с осетриной, со стерлядкой... живенькая, как золото жёлтая, нагулянная стерлядка, мочаловская! А к ней - расстегайчики...закрасим налимьими печёнками.

 - Э-э-э, - разинул рот военный врач, однако...ты-ы, к закуске, чтобы банки да подносы были, а не кот наплакал. Розетками парикмахеров потчуй.

 - Ес-стествено-с, - развёл руками "Дед Мороз", - а потом я рекомендовал бы натуральные котлетки а-ля-Жардиньер. Телятина, как снег, белая. Язык проглотите! И икры, чтобы водочку оттенить...

 - Искуситель! И что, икра не перемороженная?

 - Обижаете, ваше благородие, ачуевская паюсная!

 - Всё. Убедил. Неси! Не то мы тут с Гаврилой слюной захлебнёмся, до фронта не доехав.

 - Сей минут! - метрдотель скрылся за неприметной дверью у буфета.

  Я выдохнул. Смотреть на этот спектакль двух актёров было потрясающе занимательно. И некоторые сомнения порождали во мне десятки вопросов, ведь начальник совсем недавно заявлял об ограниченности своих финансовых ресурсов. Объяснения с пожеланием оружейного мастера и открывшиеся мне в характере Ивана Ильича некие черты фаталиста, конечно, многое объясняли. Но не всё. Виданное ли дело: проесть и пропить двадцать рублей! Три пары сапог! Наверное, я не совсем русский... Или длительное отсутствие алкоголя в моей первой жизни несколько испортило мой характер...

  Пока я раздумывал, на столе перед нами выстроились: полуштоф холодной со слезой Смирновки во льду и косушка шустовской рябиновки (сопровождаемая словами официанта: "От заведения!"), рядом с бутылками на фарфоровом блюде покоился окорок провесной, нарезанной прозрачно-розовыми, бумажной толщины, ломтиками. На небольшом медном подносе посреди стола очутилась распаренная тыква с гречневой кашей и солёными огурцами, покрытыми тающим на глазах инеем и мочёной брусникой во льду. На отдельной тарелке дымились жареные мозги на чёрном хлебе. Всё это скромно подпирали два небольших, с кулак, серебряных жбана: один с серой зернистой, другой с блестяще-чёрной ачуевской паюсной икрой.

 - Ну что, Гавриил Никитич, - степенно расправил усы коллежский асессор, - извольте ангела за трапезой, друг мой, ангела за трапезой, да простит нам Господь наши прегрешения...

 - Спаси вас, Господи! - уже наученный отцом Афанасием, ответил я. Хотя и сомневался, уж не богохульствует ли Вяземский? Но тот вёл разговор вполне серьёзно и с осознанием содеянного.

 - Что, осудишь меня, Гаврила? - пристально взглянул на меня Вяземский.

  Я ответил ему открытым взглядом и улыбнулся.

 - Нет, Иван Ильич. Ведь в ад направляемся с вами, ад на земле, сотворённый людьми. Тут уж не до поста. Да и мнится мне, не увидим мы больше таких разносолов, как в этом ресторане, - я широко обвёл рукой волшебные дары от "Деда Мороза".

 - Правильно мыслишь, охотник! - поддержал мою улыбку врач, - давай по первой, за сегодняшний успех. Уж очень ты мне удружил, братец. Побольше бы таких помощников. Мы бы в нашем лазарете горы свернули!

  Иван Ильич налил Смирновской в хрустальные рюмки, приговаривая: "Помяни моё слово, Гаврила, истинно говорю, жуткую глупость сотворил министр Сухомлинов сотоварищи с этим сухим законом. Ещё и Государя Императора с панталыка сбил...ох, аукнется это нам. И не только винными бунтами!"

  Мы выпили и захрустели, не сговариваясь, заиндевевшими огурцами. Затем отдали должное поочерёдно грибкам, бруснике, перешли к горячим мозгам. Вторая и третья легли уже под икорку просто идеально.

  Поначалу мне казалось, что всех закусок нам с Иваном Ильичом не одолеть. Но куда там! Снедь исчезала со стола с ужасающей скоростью.

  У моего правого плеча неслышно вырос официант с блюдом розовой сёмги, украшенной угольниками истекающего слезой лимона. Затем мы снова, нисколько не спеша, чинно повторили под ачуевскую икру, потом под зернистую с крошечными расстегаями из налимьих печёнок.

  Ожидаемого опьянения не наступало. То ли от потрясающе калорийной и жирной закуски, то ли от новоприобретённых способностей моего организма. Ушла и растаяла как дым промозглая зябкость, нагулянная сегодняшними заботами.