Будни советского тыла. Жизнь и труд советских людей в годы Великой Отечественной Войны. 1941–1945 - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Зубов, Дмитрий Дегтев cтр.№ 39

Анатолий Коровин вспоминал: «Жил я на Почаинской (около 10 км от завода № 92. – Авт.). Вставать приходилось в 4:30, чтобы к 7:30 успеть на Бурнаковскую проходную завода. Нередко приходилось на ходу запрыгивать в грузовые автомашины. Делал я так. Присмотрел на Маяковке ^[120] большую яму, перед которой грузовики всегда притормаживали. Поджидал за тумбой с объявлениями, и, когда машина начинала с грохотом переваливаться через ухаб, быстро запрыгивал в кузов и залегал там. Дорог в те времена было мало, и было ясно, что хотя бы до Московского вокзала машина дойдет. А оттуда уже можно было и пешком до завода. Спрыгивал тоже или на ухабе, или на переезде, где машина притормаживала.

Был случай, рабочие заблокировали выезд полуторки с Бурнаковской проходной с просьбой «Дай хоть до станции Сталинская доехать». Но водитель отказал и начал газовать, пробиваясь через толпу. Но несколько ребят все же запрыгнули в кузов. Тогда шофер вышел, взял лом и ударил одного по спине. В ответ рабочие разбили фары и стекла в кабине, после чего разбежались. И такие случаи были нередки. Однажды я сам получил заводной ручкой по спине.

Езда на трамваях тоже была «веселая». Нередко приходилось ездить, вися на окнах или даже на крыше. В 1942 году такой способ, я бы сказал, вошел в моду. Некоторые любители забирались на крышу, даже если еще было место в вагоне. Был случай, нескольких рабочих убило током на крыше 6-го трамвая. Погиб во время езды на работу и мой друг Борис Горохов. Он ехал на крыше трамвая, вдруг оборвался провод и сбросил его вниз».

Те же, кто не мог на ходу прыгать в машины и ездить на крышах трамваев, многие километры ходили пешком. Три часа ходу до работы и обратно не было редкостью. Нередко голодные и измотанные рабочие попросту валились с ног и замерзали. Никаких больничных и отгулов не существовало. Начальство же на состояние рабочих не обращало никакого внимания. Наоборот, при отсутствии иных способов «мотивирования» в ход шли оскорбления, мат, а иногда и рукоприкладство. Под угрозой «невыполнения плана» людей заставляли трудиться буквально до изнеможения.

Понятно, что в кризисном положении оказались и другие социальные сферы, например медицина. Настоящий подвиг нужно было совершить больным жителям Выксунского района, чтобы попасть на прием к врачу в местной поликлинике.

«Внешний вид здания внушает уверенность в том, что вы попадаете в благоустроенное лечебное учреждение, – повествовала статья «В выксунской поликлинике». – Но разочарование приходит, как только пациент переступает порог поликлиники. Он попадает в мрачный, неуютный зал. У покрытых пылью стен стоят ободранные, покалеченные стулья. Около бачка с водой – грязная лужа. В витрине имеется указатель врачебных кабинетов, часов приема и фамилий дежурных врачей. Однако пациенты давно уже не интересуются указателем, так как он явно устарел. Например, если верить витрине, зубной врач Смирнова «принимает ежедневно с 3 часов дня», на самом деле тов. Смирнова уже три месяца находится в отпуску. Согласно указателям, врач Гусельников принимает ежедневно с 9 утра, но при проверке выясняется, что врач принимает через день в разные часы.

Но все эти неудобства – еще не главная беда. Хуже то, что со стороны персонала наблюдается явно пренебрежительное отношение. У дверей хирургического кабинета сидит пожилой человек. Он приехал за сотню километров, из Вознесенского района. Прождав в очереди больше часа, больной пробыл у врача менее трех минут.

– Быстро вы справились, – не то радуясь за старика, не то соболезнуя ему, замечают посетители.

– Велели сначала на рентген пойти.

Старик отправился в рентгенокабинет при больнице. Там его записали на очередь и просили прийти… в середине апреля!

Больная женщина, дождавшись своей очереди, зашла к врачу. Но у того почему-то не оказалось ее карточки, хотя пациентка зарегистрировалась одной из первых. Женщина возвращается к регистраторше и просит подать ее карточку.

– Успеете! Не на пожар! – вместо извинения доносится из-за окошка».

Вопиющий случай имел место 11 февраля. Две женщины получили тяжелые травмы, разгружая бочки. Можно сказать, пострадали, помогая фронту! Однако, когда работниц доставили в поликлинику, оказалось, что у всех врачей выходной. Тогда «скорая» на телеге повезла женщин в хирургический корпус: не домой же с переломами ног! Но там врачи ответили: раз нет направления из поликлиники, все свободны! Здесь уместно перефразировать слова из легендарного сериала, ставшего потом основой для десятков анекдотов: «Мюллер тогда еще не знал, что ветеранам Великой Отечественной войны и спустя 70 лет придется часами сидеть в очередях в поликлинику…»

В военное время возникали проблемы и с похоронами умерших, которые тоже входили в компетенцию коммунальных служб. Особенно проблемным в этом отношении конечно же был блокадный Ленинград (ныне Санкт-Петербург), где ежедневно умирали от голода тысячи жителей. Окоченевшие трупы возили по городу непокрытые грузовики, а потом сваливали в кучу на кладбищах. Начальник городского управления милиции старший майор Е. Грушко 28 декабря 1941 года жаловался в облисполком на похоронную площадку на острове Декабристов:

«Трупы в нескольких братских могилах не зарыты. На площадке беспорядочно разбросано большое количество трупов в гробах и без гробов. Порядок приема трупов не установлен, у площадки использован сарай под морг для приема трупов, предназначенных захоронению в братских могилах, но лица, наблюдающего за порядком в этом морге, не имеется, и трупы беспорядочно лежат по всему сараю.

В моем присутствии привезли из морга Смоленского кладбища находившиеся там от 4 до 6 суток трупы на грузовой автомашине № 44–63, – машина не покрыта, трупы стаскивались с автомашины до траншеи за ноги, волоком на расстояние метров 15–20 и беспорядочно сбрасывались в траншею». ^[121]

В итоге директор треста «Похоронное дело» Кошман и начальник управления коммунальных предприятий Карпущенко были арестованы и преданы суду.

В марте 1942 года критическая ситуация с захоронением трупов в преддверии наступающей весны заставила власти Ленинграда создать крематорий на кирпичном заводе № 1. Для этого были использованы тоннельные печи завода, куда покойников доставляли на специальных вагонетках. Только с 7 марта по 1 декабря там было сожжено 117 300 тел ленинградцев. ^[122]

Но проблемы с похоронами существовали и в относительно благополучных тыловых городах. Так, в Горьком из-за нехватки рабочих рук мертвецы дожидались своей «очереди» по восемь – десять дней. За ускорение процесса надо было за собственные деньги нанимать рабочих. Средний тариф за рытье могилки составлял 200 рублей. ^[123]