Голова Минотавра - читать онлайн книгу. Автор: Марек Краевский cтр.№ 64

Девушки подготовились к мероприятию очень тщательно. Рита свистнула у отца четыре папиросы. Зато Тычка из большой бутыли с вином, стоящей дома в подвале, отлила шкалик. Обе в этот день взяли с собой в школу больше, чем обычно, еды. Несколькими днями ранее Рита настучала на пишущей машинке фальшивый документ, дающий ей право пребывать этим днем за пределами учебного заведения под предлогом организации экскурсии класса. Документ они совместно оснастили поддельной подписью своего куратора, профессора Пакликовского, и, снабженные всем перечисленным выше, встретились до восьми утра на Стрыйском Базаре. Оттуда они быстро дошли до парка. Чтобы избежать слишком любопытствующих взглядов у главного входа, они поднялись в самый верх Стрыйской ^[201] улицы и в парк прошли через западный вхлд, мимо домика садовника; затем спустились вниз и пробежали мимо памятника Килиньскому ^[202]. Затем снова забрались вверх, чтобы через пару минут найти укрытие в кустах. Хотя погода была превосходной и по-настоящему весенней, среди парковых кустов и одичавших аллеек никого не было. Обе девицы, никем не обеспокоенные, уселись на упавшем дереве, съели по булке с ветчиной, выкурили по папиросе и выпили по приличному глотку вина. Только напрасно Тычка сразу же допрашивалась открыть ей тайну. Рита не уступала. Она весьма решительно заявила, что все расскажет подруге по дороге в одно секретное место, где ей нужно быть сегодня в десять. У Тычки от любопытства округлились глаза, но она решила потерпеть.

Рита не могла выдать ей тайну в трамвае "тройке", на котором они ехали в сторону Лычакова, поскольку в нем было слишком много людей. Не могла она выдать ее и на Пекарской, поскольку в этом ей мешали студенты близлежащего лечебного факультета Университета, которые в этот чудный день, похоже, массово сорвались с лекций, фланируя по тротуарам и цепляясь ко всем девушкам. Только лишь когда они обе вошли в улицу Жулиньского, вокруг них сделалось пусто. Солнце как-то спряталось за облаками и лишь бледный отблеск его оседал на окнах и балконах. Девицы шли быстро, держась под руки, постоянно разглядывались в поисках возможных шпиков и обменивались шепотами и вздохами.

— И, знаешь, я написала ему до востребования.

— И что? И что?

— В том письме я проявила прохладную заинтересованность его особой. Написала вот так, прямо: "Пан, похоже, слишком воображает по отношению собственных глаз. Можете соблазнять других девушек, но не меня".

— А что он на это?

— В последующем письме, неделю назад, он вновь вспомнил о красоте своих глаз. Похоже, он слишком самоуверен. Сама посуди, какой мужчина послал бы женщине фотографию с подписью, чтобы на снимке был виден его торс…

— Да ты что?…

— Торс, торс, моя Беаточка, что тебя так удивляет? Что, никогда не видела мужского торса?

— Ну, видела. — Тычка надулась. — Ладно, говори же, что он тебе на это ответил.

— Он написал, что предлагает мне встретиться, понятное дело, в публичном месте, где я бы смогла — ты только представь! — где я могла бы восхищаться ими.

— Что, его глазами? Или торсом?

— Ясное дело — не публичным местом!

Они замолчали на какое-то время, поскольку все заглушили окрики уличного торговца, который, навьюченный мешками, входил как раз в какую-то из подворотен, вопя во все горло; "Ганделе! Ганделе!"

— И где же находится это публичное место?

Рита остановилась и с усмешкой глянула на подружку, чувствуя горячую заинтересованность той.

— Мы как раз туда и направляемся, глупенькая.

— Что? Мы туда идем?

— Не хочешь? — Рита сделалась серьезной, указала на внутренний карман своего пальтеца. — Здесь у меня адрес. Все его письма я ношу с собой, чтобы мой старик их не обнаружил. А то публичное место — это бильярдный клуб… Я хочу, чтобы ты меня сопровождала… Понятное дело, не потому, что боюсь идти одна, но чтобы впоследствии мы могли обменяться замечаниями о тех его, якобы, прекрасных глазах…

— Благодарю тебя, дорогая! — Тычка поцеловала Риту в зарумянившиеся щечки. — Стократное тебе спасибо за твое доверие!

— Тихо… — прошипела Рита. — Давай лучше узнаем, который час. Потому что мы уже почти на месте. Но вначале осмотрим этот вот дом.

Они прошли подъезд, украшенный номером 10, затем номером 10а, и через мгновение очутились на углу Лычаковской, затем вошли в пивную Кребса. По причине закрытых ставен, здесь было совершенно темно. Девчонки увидали лишь какого-то выпивоху и бармена с таким мрачным и хмурым лицом, что он мог бы стать главным отрицательным характером городских баллад. Пьяница, который, похоже, пересолил с лечением похмелья, покачивался над рюмкой водки и пытался укусить селедку, которую двумя пальцами держал за хвост.

— А чегож ту таки панюнци соби у нас виншуйю? — мощным голосом затрубил бармен.

— Мы хотели бы узнать, который сейчас час, — сказала Рита, более смелая, по сравнению с Тычкой.

— И полночь будет, а пока что скоро десять утра, — рассмеялся бармен.

— Спасибо, — вежливо присела в книксене Рита.

На улице было пусто. Девчонки вышли из пивной, после чего Рита затащила подружку в ближайшую подворотню.

— Ладно, Беатуля, дай-ка еще вина!

— Уже даю! — ответила Тычка.

Они выпили по приличному глотку. Щуря глаза, они выглянули из подворотни и осмотрелись по улице. Все так же было пусто, лишь в нескольких метрах у обочины как раз притормаживал черный автомобиль.

— Рита, так какой то дом, какой? — Беата даже побледнела от возбуждения. — Тот, перед которым остановилось это вот авто?

— Нет! — Теперь уже побледнела и Рита. Очень крепко она схватила подружку за локоть. — Нам нужно уходить. Немедленно! Через двор!

— То есть как это: уходить? Сейчас? Ты мне уже не веришь? — Со слезами на глазах Тычка плелась за идущей Ритой, направлявшейся к заднему выходу со дворика.

Догнала она ее только через пару десятков метров. Удивленный их появлением торговец перестал выкрикивать свое "Ганделе!" и уставился на обеих девушек.

— Как ты могла? — ревела Беата. — Знаешь, как это: чувствовать себя, когда тебя отталкивают, когда тобой презирают? А я так надеялась!…

— За рулем того авто был мой старик, ты понимаешь? — Глаза Риты были переполнены яростью. — Не знаю, как он открыл мою тайну, правда, для него это мелочь! — Она фыркнула. — Для него, аса польской полиции…