Чума в Бреслау - читать онлайн книгу. Автор: Марек Краевский cтр.№ 50

Он двинулся туда и попал в объятия Мюльхауза, уже вышедшего с собрания ложи. Именно тогда Мок обратил внимание на «плащ цвета экрю», который на Мюльхауза совершенно не произвело впечатления.

И вот они уже две четверти часа гуляли вокруг площади, а Мюльхауз излагал Моку ход собрания и процедуру реабилитации в полицайпрезидиуме. В какой-то момент вернувшийся к благодушию надвахмистр понял, что разделение внимания и чувствительность к цветам были мгновенными. Он не слушал, что говорит криминальный советник, но все же думал о бокале крепкого лимоновки, о сигаре «Султан» и о компании какой-нибудь дамы, желательно без плаща и платья. Однако на этих гедонистических порывах не было сосредоточено все внимание Мока. Сквозь эпикурейскую броню пробивалось острое, как жало, понятие «испытание жизни и смерти».

— Дорогой господин советник, — Мок отвел взгляд от округлых ягодиц какой-то дамы, которая вместе с подругой рассматривала картины в галерее Стенцеля. — Простите, что-то меня отвлекло. Расскажите мне еще раз об этом испытании жизни и смерти.

— Ему подвергается каждый кандидат. — Мюльхауз взял Мока под руку и осторожно повел его в сторону Нойе-Швайдницерштрассе. — Оно имеет символическое значение. Умирает один человек, рождается другой. Так всегда было в тайных братствах. Неофита подвергали пыткам, отделяли от общества, оставляли в лесу на корм диким животным. Если он справится, он достоин вступить в ряды братства. Так же, как у мизантропов…

— И так, собственно, и у вас?

— Вы, кажется, хотели сказать «у нас». Вы уже два часа являетесь членом ложи «Лессинг». — На губах криминального советника появилась насмешливая ухмылка. — Вас приняли единогласно, несмотря на то что две недели назад вы жестоко обошлись с железным прутом одного из трех членов президиума ложи.

— Сейчас-сейчас. — Мок остановился. — Я бы не хотел, чтобы со мной обращались по-привилегированному… У меня ведь нет за плечами испытания жизни и смерти…

— Как это нет? — улыбнулся Мюльхауз. — Позвольте процитировать вашего коллегу со студенческих лет барона Оливера фон дер Мальтена, который вместе со мной ввел вас в ложу. Он сказал примерно так: «Не является ли пребывание в клетке дикого зверя испытанием жизни и смерти и не является ли убийство этого зверя выигрышным выходом из этого испытания?» У вас есть ответ на ваш вопрос.

— Ну да. — Мок задумался так глубоко, что даже не обратил внимания на две крашеные блондинки, которые стояли под филиалом «Darmstadter Kasse», полуобнявшись и помигивая многозначительно обоим идущим мужчинам. — А скажите, мне очень любопытно, какое прошли испытание жизни и смерти. Вас оставили в лесу голым, только в каком-то грязном капоте и с розовыми пальцами?

— Хуже, — ответил Мюльхауз, делая вид, что не понимает намека, — это было кое-что гораздо похуже…

Мюльхауз стиснул руки на веревках лестницы и выгнулся назад. Ступеньки были скользкими от пота и еще каких-то выделений.

Он висел у стены водонапорной башни водопроводного завода «Ам Вейдендамме» и спокойно смотрел на кирпичную стену здания. Он был равнодушен ко всему. Он уже видел всю свою жизнь и свою смерть. Он когда — то читал, что в момент смерти перед глазами человека проскальзывают — как кадры в фотопластинке — сцены из жизни. По сегодняшнему опыту он знал, что это правда, с той, однако, оговоркой, что они появляются без какого — либо порядка — ни хронологического, ни тематического. Его давно умершая мать, качающая его в колыбели, появилась сразу после сцены назначения его офицером королевской полиции Бреслау, а сцена получения аттестата сразу после счастливого дня рождения его сына Якоба. Это отсутствие последствий не удивило его, ни тем более не раздражало. Оно даже казалось ему успокаивающим, потому что было очень далеко от железной логики башни, высоты и головы, разбитой на мостовой.

Вдруг он услышал звон в колоколе. Он оторвал взгляд от стены и посмотрел вниз. К водонапорной башне приближалась пожарная машина. Испытание жизнью и смертью не займет много времени. Он был близок к жизни. И только теперь начал бояться.

Мок и Мюльхауз миновали старый крепостной ров и шли дальше Нойе-Швейдницерштрассе в сторону Комендатуры Генеральной Армии и Городского театра. Мюльхауз не обольщался, что рассказ об испытании жизни и смерти, которому он подвергся, произведет на Мока большое впечатление. Однако он надеялся на слово комментария, на какой-то жест сочувствия. С таким же успехом он мог рассчитывать на восторги Мок над цветущими кустами форсайтии над рвом. Часовой у комендатуры при виде них поправил винтовку, и Моку тут же связал ее с прутом, которым он жестоко ударил Мюльхауза на крыше театра Лобе.

— А вернемся к вашему намеку о ударе железным прутом, — сказал Мок, следуя за своей ассоциацией, — тогда вам пришлось подвергнуться изрядному мордобою.…

— Давайте уже покончим с этим, — раздраженно сказал Мюльхауз. — И пожалуйста, прекратите эти гадости! Что, вы хотите, чтобы я признал вас правым? Что я заслужил хорошую порку? — Он отпустил руку Мока и встал в реверансе, невольно приняв воинственную позу. — Вы неблагодарный человек, Мок! Благодаря мне вы попали в ложу «Лессинг». Я не требую от вас благодарности, но хотя бы…

— Если бы вы не перебивали меня, — Мок сжал челюсть, — то действительно признали бы меня правым. Вы заслужили мордобой за то, что манипулировали мной как безвольным орудием! Почему вы не сказали мне ни слова о миссии, к которой вы меня подтолкнули? Почему, зная о моей причастности к делу Прессла, о моей ненависти к Дзялласу и Шмидтке, вы не пришли ко мне и не сказали просто: «Мок, мы посадим вас в тюрьму и позволим вам убить мучителя Прессла. Потом подождем реакции мизантропов. Может быть, они примут тебя к себе»? Почему я не стал вашим агентом сведущим? Вместо этого вы сделали меня агентом несведущим и подвергли невообразимым страданиям! Вы понимаете, как чувствует себя человек, который знает, что он невиновен, а в то же время у него нет алиби, нет возможности защищаться! Я уже поверил, что убил этих женщин, когда был пьян, а после этого пьянства проснулся в лесу за Дойч Лисса! И я уже начал во всем винить себя. Если бы я покончил с собой, вы могли бы пойти к мизантропам и сказать им: «Я заставил Мок покончить с собой, я выполнил условие, примите меня к себе!» Поэтому не говорите мне тут, что я неблагодарный! Я не знаю, что еще вы должны сделать, чтобы я вас поблагодарил!

— А этого достаточно, чтобы ты меня поблагодарил? — Мюльхауз открыл папку и начал в ней что-то искать. До ноздрей Мока доносился запах табака, перегоревшей трубки и жирных пергаментов, в которые госпожа Мюльхауз заворачивала бутерброды мужу. Наконец криминальный советник достал картонную папку, перевязанную тесемками.

— Хватит гамлетничать, открой эту папку и читай, — жестко сказал он, — только смотри, чтобы бумаги не подхватил ветер! Читайте вслух! Только содержание этого письма! Пропусти даты и заголовки!