Лучше. Книга-мотиватор для тех, кто ждал волшебного пинка от Вселенной - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Савельева cтр.№ 35

В детском доме каждый день кого-то били. Собирались толпой – и били. А Лизу не били никогда. Но у этого была своя цена. Лиза отводила глаза… Паша понимал, о чем речь. Он слушал ее и чуть не плакал. Гладил ее по волосам. Объяснял:

– Безжалостность толпы обусловлена беспомощностью и слабостью каждого его члена. И в момент коллективной бойни эти дети хоть на минутку чувствуют себя сильными, сильнее хотя бы одного человека. Это единственный способ для них ощутить свою силу. Но это не сила, это иллюзия.

– Красиво звучит. Но это все слова. На деле в каждом человеке живет зверь. Просто не каждый может его приручить. И эти дети даже честнее: они не скрывают своих зверей.

Лиза видела все своими глазами, и ей не нужны чужие теории. Она не доверяет людям и надевает чулки – ее оружие.

Чулки пахнут внезапным сексом, и тугой силикон, обхватывая ногу на самом верху, обещает наслаждение любому, кто захочет напасть, а колготки пахнут размороженной курицей для супа на подоконнике и сохнущими мамиными банками из-под малинового варенья, которые мама просила непременно вернуть. Вот и вся разница. Паша подошел сзади, снял ее с табуретки и сказал, что согласен. На все согласен. Не есть мяса согласен. Если надо, вообще не есть согласен. Только не уходи.

У Лизы в детстве была игрушка, пушистая птичка на ниточках, привязанных к деревяшке, марионеточка. Эта игрушка ходила так, как хотела Лиза, которая дергала ее за ниточки, и ей это было смешно. Ей все было смешно тогда, когда еще жива была мама. Сейчас Паша был привязан к Лизе невидимыми ниточками страсти, и он ходил туда, куда велела она. Паша понимал, что в его сплаве разума и инстинктов им всегда, всю жизнь до встречи с Лизой рулил разум, а Лиза – та сфера, где рулят именно инстинкты, и она почему-то стала важнее всего.

Он давно никакой не хищник, у него давно вырваны клыки. Он покорный бычок, бредущий за своим пастухом и прощающий ему все, даже самые немыслимые унижения.

Однажды он приехал за Ли на корпоратив (она подрабатывала танцовшицей в коллективе из пяти девочек, и иногда они работали на мероприятиях), а он был в ресторане на верхнем этаже высотки.

Паша долго ждал лифт, следил, как он застревал на каждом этаже, пока ехал с самого верха. А когда он открылся, в лифте стояла Ли и какой-то парень, и они оба были… помятые какие-то, а она еще и одергивала юбку…

А Паша привез ей теплую куртку и зонтик, потому что только что прошел внезапный холодный ливень. Той ночью Паша жарил на кухне стейки. Честь самурая не требует молчания или самоубийства, но требует мщения. Он не знал, как еще он может отомстить женщине, которая насадила его, огромного мужика, себе на руку, как тряпичную куклу, и играется им.

Математика в принципе точная наука. И если в условиях задачи А равно Б, то А равно Б всю задачу, всю жизнь. Но в математике есть уравнения с переменными. Теми, что неизвестны. Прячут свои значения за «иксами» и «игреками».

Если бы любовь была математикой, то уравнение идеальной любви содержало бы одну-единственную переменную – погоду. У по-настоящему влюбленных людей холодный ливень и отсутствие зонта и куртки – самая большая проблема.

Утром Ли вышла из спальни в Пашиной рубашке. На столе стояли чашка кофе и гора остывших стейков. Лиза посмотрела на Пашу и сказала:

– Я думала, ты умный, а ты дурак.

И пошла за чемоданом. И влезла наверх, и рубашка так эротично задралась, пока она тащила чемодан. Но никто не помог и не остановил. Паша смотрел в окно и говорил:

– Знаешь, была такая женщина, очень знаменитый математик и физик Эмми Нётер. Она открыла связь между симметрией в природе и законами сохранения. Когда симметрия нарушается, что-то важное теряется. Она жила во времена, когда женщин ущемляли, не воспринимали учеными, не давали учиться в университетах. Ей долго не платили зарплату, не признавали, не давали преподавать. А ее открытия, перевернувшие мир, нивелировали тем, что «у нее просто есть алгебраическое чутье».

– Боже, Па, к чему ты клонишь? Чувствую себя как на экзамене.

– Вот у меня тоже есть чутье, Ли. Алгебраическое. Но любовь – это тоже немножко алгебра. И я понимаю, что ничего не получится у нас. Потому что… У Нётер была теория о нарушенной симметрии… Как бы объяснить. Вот дети. Лизочка и Пашенька. Они катаются на качельке-досочке: сначала Лиза наверху, потом Паша наверху. По очереди. На такой качельке нельзя качаться одному – не получится. А я один катаюсь. Я один то полгода сижу внизу, то взлетаю вверх, потому что с твоей стороны садятся на нашу дощечку разные странные личности. Нет симметрии. Нет баланса. Нет семьи, нет отношений. Есть зависимость. Но с этим можно бороться. От мяса у меня тоже была зависимость. А сейчас я его даже не хочу и не скучаю.

– Я не мясо. А ты даже при расставании умничаешь.

– Я расстаюсь впервые в жизни. Опыта нет.

– Тогда поверь моему опыту: лучше молчать.

– Я не умею молчать. Но могу и проще выразиться. Ты как наша микроволновка, Ли. Она греет тарелку, а борщ холодный. Ты греешь постель, но не меня. Так понятнее, Ли?

– Более чем, Па. Я умею греть постели, а вот ничего другого я не умею. Меня никто не учил другому.

– Учил, Ли. Каждый день на протяжении четырех лет. Ты просто прогуляла все уроки…

Через час Лиза шла по улице с чемоданом и думала, что ее учили не доверять людям всю ее жизнь и научиться доверять вновь за четыре года невозможно. Потому что внутри каждого человека живет зверь, и об этом нельзя забывать. Нельзя расслабляться, иначе будет очень больно или очень дорого. Только те женщины, в чьей жизни не было таблицы унижения, могут себе позволить колготки. Но не Ли.

Ли живет с волками и воет по-волчьи. И ее ноги плотно охвачены капканом дорогих чулок с силиконовой вязью, надежно оберегающих ее от доверия этому миру.

Наши бабушки недолюбили наших мам. Им было некогда: они работали, восстанавливали разрушенные войной города. Когда негде жить и нечего есть, не до потешек и не до пряток.

Наши мамы выросли в дефиците любви. Нецелованные щечки, замерзшие плечики… Девочки, забытые на сквозняке. Эти девочки выросли в тетенек и родили себе детей, чтобы те их любили, чтобы компенсировать годы сквозняков.

Вот стоит банк. В него можно сделать вклад, а потом приходить за дивидендами.

Такой вклад внутрь. Любить проще и целительней, чем не любить. Одиночество – это когда некого любить. И твои запасы любви, накрытые брезентом забвения, лежат, забытые, на заднем дворе.