Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века - читать онлайн книгу. Автор: Константин Пахалюк cтр.№ 197

В Радымно всем нам были выданы отличительные знаки: желто-голубые полоски для погон и металлический значок в форме «трезуба», который носился на левой стороне груди.

После нападения гитлеровской Германии на Советский Союз наша часть в походном пешем порядке направилась через город Яворов ^[1642] с непродолжительными остановками в пути следования и 29 июня 1941 года прибыла в город Янов подо Львовом. В боях мы участия не принимали, а следовали в тылу передовых немецких частей. В лесу под Яновом я впервые увидел в сборе командование нашего батальона. Туда же прибыл немецкий офицер в чине оберлейтенанта или гауптмана  ^[1643], который, как говорили, являлся представителем высшего командования и фамилия которого, как я узнал затем, была Оберлендер. Вместе с Херценом, Шухевичем и другими офицерами у них было какое-то совещание, а затем нам объяснили, что мы должны принять участие в занятии Львова. Когда выяснилось, что Львов занят передовыми немецкими частями, был отдан приказ нашему батальону войти в Львов в строевом порядке с песнями на украинском языке. В этих песнях были слова: «смерть, смерть, ляхам смерть, смерть московско-жидовской коммуне, нас до бою ОУН нас веде». В городе Львове наш батальон был размещен в различных местах. Взвод, в котором находился я, разместился на территории газового завода. Во Львов наш батальон вступил утром 30 июня 1941 года.

В тот же день из нашего взвода была отобрана группа кадровых националистов для выполнения специального задания. В их числе я помню заместителя немецкого командира нашего взвода Григория Лущика, Ивана Панькива, Василия Панчака. Об их судьбе мне ничего не известно. Как позже я узнал, такие же группы были выделены из других взводов и рот, а всего этот отряд состоял примерно из 80 человек. Выделенные люди отсутствовали в течение 4–5 дней. Я лично в это время находился на газовом заводе и нес караульную службу. Когда Григорий Лущик и другие возвратились, я узнал от них, что созданная по поручению командования специальная группа должна была производить аресты и расстрелы представителей польской интеллигенции и других лиц. В состав этой группы входили также украинские националисты, одетые в штатскую одежду и переброшенные немцами в качестве десантных групп. Лущик, а также Панчак рассказали мне, что они лично принимали участие в расстреле польских ученых на Вулецкой горе. Они называли некоторые фамилии расстрелянных, но мне запомнилась одна фамилия — профессора Бартеля, который был известен как бывший министр панской Польши. Об этом событии было много разговоров. Участники расстрелов без стеснения рассказывали, что они уничтожили многих известных польских ученых.

Лущик и другие рассказывали также, что их группой были произведены многочисленные аресты других жителей, а расстрелы проводились не только на Вулецкой горе, но и в других местах. Как говорили участники этой группы, акция по уничтожению населения города Львова осуществлялись по распоряжению Оберлендера и Шухевича.

Через 5–6 дней наш взвод был переведен в казармы по улице Стрыйской. В этих казармах был собран весь батальон, и здесь я вновь увидел Оберлендера. После этого мы выступили из города Львова и прибыли в город Золочев, где находились несколько дней и некоторые из нас охраняли лагерь военнопленных. Затем из Золочева батальон прибыл в Тернополь, находился здесь несколько дней, не выполняя каких-либо заданий. В Тернополе была собрана группа на велосипедах в составе около 80 человек, отправившаяся через Волочиск ^[1644] в город Сатанов. В этой группе был и я. Командовал этой группой Василий Сидор, который являлся заместителем Шухевича. Вторая часть батальона, основная, направилась в местечко Михамполь. В Сатанов мы прибыли ночью. Из нашего отряда было отобрано около 20 человек, которые во главе с Сидором вошли в город и там проводили массовые расстрелы мирных жителей. Я лично находился в оцеплении города с задачей никого из города не выпускать. У Сидора был список, и он согласно этому списку давал специальное распоряжение, кого именно следует расстрелять.

Утром, когда я в числе остальных находящихся в оцеплении города вошел в город, то увидел на улицах, в домах множество трупов.

Из Сатанова через некоторое время мы пришли в военный городок Юзвин, куда пришла также и остальная часть батальона. Здесь мы простояли неделю, а может быть, и больше, занимались чисткой оружия и строевой подготовкой, а затем в конце июля или в начале августа были отправлены специальным поездом в Краков, а оттуда в Нойгаммер-Квайс.

Здесь наш батальон был разоружен. Уточняю, что о наименовании «Нахтигаль», присвоенном нашему батальону, нам стало известно, когда мы находились под городом Радымно.

Считаю также себя обязанным сообщить о следующем факте, очевидцем которого я лично был, а именно: когда наш батальон перешел в казармы по Стрыйской улице в городе Львове, один из немецких офицеров — фельдфебель издевался над своей прислугой — бывшей студенткой Львовского Политехнического института, а затем на виду у всех вывел ее в лес, что рядом с казармами, и расстрелял. Этот факт меня возмутил до глубины души.

Протокол мною прочитан, с моих слов записано правильно — подпись. Допросил: старший следователь прокуратуры Львовской области.

Копия верна:

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 392. Л. 22–26.

Машинопись. Копия.

1.2.2.1. Показания Я. И. Шпиталя (из материалов к протоколу № 73 от 28 марта 1960 г.)

До 1939 года я проживал в селе Стрильбичи ^[1645] Старо-Самборского района Львовской области, в этом же году, перед приходом Советской Армии  ^[1646], поддавшись националистической пропаганде и не зная советской действительности, уехал на Запад, проживал в Польше.

В 1941 году я был вовлечен в организацию украинских националистов членом этой организации Свободой, который был известен как сотрудник «Абвера». Меня направили в г[ород] Краков, а оттуда в г[ород] Бранденбург ^[1647], где я был зачислен слушателем разведывательно-диверсионной школы, в которой обучалось около 100 человек.