Правда о допетровской Руси. «Золотой век» Русского государства - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Буровский cтр.№ 84

Сомнительно все это и потому, что позже, при ссылке Матвеева, никто из придворных не вспомнил о попытке Матвеева обойти законного наследника. Обвиняли Матвеева в самых фантастических вещах — и что он, глава Аптекарского приказа, не допивал лекарства, выпитые царем (хотя обвинения в попытке отравления не выдвигается), вызывал духов, и этих духов, которых полным-полно стало в избе, видел своими глазами заснувший за печкой «карла» (то есть карлик) Захар. И что переводчик грек Спафари читал Матвеевым, отцу и его сыну Андрею, «черную книгу» и учил их обоих колдовать по этой книге. А вот истории, граничащей с изменой, истории, которая и впрямь могла привести в ссылку, независимо от любых интриг, Матвееву не припомнили.

Из этого я могу сделать только один вывод — история эта придумана, чтобы задним числом объяснить, почему у Матвеева отняли боярство, все его имение и сослали вместе с сыном в Пустозерск. А нуждаться в объяснениях этой ссылки могли только люди, очень плохо представлявшие себе «расклад» сил при дворе. За 14-летним царем стоял могущественный клан Милославских, особенно же Иван Михайлович Милославский, двоюродный дядя Федора, и почти такой же могучий клан Хитрово. Милославские, захватив власть, позаботились об отстранении от двора всех, кто имел хоть какое-то отношение к клану второй жены царя, Нарышкиных. И уж конечно, Матвеев, фигура наиболее крупная и влиятельная из этого клана, вызывал больше всего опасений. Чтобы понимать это, не нужна ни подлая интрига против Федора с подкупленными стрельцами и запертыми дверями, ни полная изба злых духов. Обычнейшая феодальная интрига, ничего больше! Та самая интрига, за успеваемость которой дон Румата хотел ставить отметки в рэбах. Ничего больше.

Кроме этого иностранного сообщения, нет никаких сведений о том, что переход власти к Федору происходил шумно, сопровождался эксцессами. Все, похоже, произошло как раз очень спокойно и плавно, в полном соответствии с известной французской формулой «Король мертв… Да здравствует король!». Не могу сказать, знали ли эту формулу на Руси, но, во всяком случае, действовали именно так: оплакали Алексея Михайловича и одновременно присягнули Федору Алексеевичу.

Не первый раз на престол всходил малолетний царь. 17-летним венчался на царство Михаил, 13-летним — Алексей. Но первый раз взошел на престол царь до такой степени интеллектуальный.

Желая видеть после себя Федора, царственный отец позаботился о его образовании, и его учителем стал один из ведущих русских ученых того времени — Симеон Полоцкий.

Федор свободно знал польский, латынь, древнегреческий язык, читал в подлиннике античных авторов. Он хорошо знал религиозную литературу, сочинения отцов Церкви, увлекался музыкой, особенно певческим искусством, и сам сочинил несколько духовных песнопений. Он вошел в историю как один из инициаторов создания Славяно-греко-латинской академии. Причем учитель царя Симеон Полоцкий и его ученик Сильвестр Медведев не ограничивались открытием Славяно-греко-латинской академии… Они вели подготовку к открытию первого русского университета.

Даже на фоне своего отца и деда, людей очень неглупых и образованных, он производил впечатление ярко выраженного интеллектуала. Одно из его излюбленных занятий состояло в том, что он «собирал художников всякого мастерства и рукоделия», платил им приличное жалованье, наблюдал за их работой и вел с ними долгие беседы.

По мнению С. М. Соловьева, на правлении Алексея Михайловича оканчивается период истории Древней Руси, а «годы правления обоих сыновей Алексея, Федора и Петра, принадлежат уже новой истории».

Трудно проводить так решительно границы между эпохами, и не очень понятно: в чем же такой значительный, такой заметный рубеж? Похоже, что если Сергей Михайлович и провел эту грань так решительно, то явно из-за некоего предубеждения: в те времена считалось, что история любой страны должна делиться на такие же принципиально отрезки, что и история стран Европы.

Откровенно говоря, такой резкой разделительной линии между правлениями отца и сына я не в силах усмотреть. В правление Федора в основном продолжалось то, что недоделал Алексей Михайлович. Если и происходило нечто совершенно новое, то опять же то, что наметилось в предшествующее царствование.

В числе ближайших к Федору людей оказались худородные, принадлежащие к средним слоям дворянства: Иван Михайлович Языков и Алексей Тимофеевич Лихачев. Нарушение традиций? Как будто было нарушение. Но, во-первых, Языков был постельничим у царя (как Адашев у Ивана Грозного и как Ртищев у Алексея Михайловича), а Лихачев был комнатный стольник, тоже традиционно приближенное к царю лицо.

Во-вторых, Алексей Михайлович уже заложил своего рода новую традицию — «разбавлять» Боярскую думу «неразрядными», но умными и активными людьми. Оба, и Лихачев, и Языков, стали боярами в правление Федора, но вроде бы никак себя не показали. Может быть, не успели? Всего-то правления Федора было на 6 лет… Во всяком случае, мы не знаем, унаследовал ли Федор талант своего отца — находить талантливых людей.

Характерна история женитьбы… вернее, обеих женитьб юного царя. Весной 1680 года Федор во время крестного хода увидел девушку, которая ему страшно понравилась. Через Языкова царь стал выяснять: кто она? Оказалось, Агафия Семеновна Грушецкая, по происхождению полька. Незнатная девушка жила у родной тетки, жены думного дьяка Заборовского, и дьяку было дано знать, чтобы не выдавал ее замуж до указа.

Федор Алексеевич женился на ней в июле 1680-го, и это само по себе являлось совершенно чудовищным нарушением традиций. Во-первых, царь поступил как частное лицо, не обсудив с Боярской думой свое намерение, — поставил бояр перед фактом, и все.

Интересное сообщение — якобы Иван Михайлович Милославский, бывший в такой чести в первые годы правления Федора, пытался воспрепятствовать женитьбе на Грушецкой и стал чернить девицу и ее мать. Языков и Лихачевы легко обнаружили клевету и вывели на чистую воду Милославского… И тогда царь (ему было 19 лет!) запретил Милославскому являться ко двору, самым натуральным образом опалился на него, на близкого родственника по матери и, несомненно, преданного человека! Молодая жена не захотела, чтобы из-за нее кто-то пострадал, и уговорила мужа вернуть Милославского ко двору, но с этого времени он потерял всякое влияние. Но может быть, дело вовсе не в какой-то «истории»? Даже не в том, что Милославского поймали на вранье? Может быть, царь просто почувствовал себя взрослым и попытка оклеветать будущую жену стала предлогом? Тогда, не будь именно этого предлога, появился бы какой-нибудь другой…

Насколько вообще история с интригой Милославского против Агафии Семеновны соответствует действительности, а насколько это только миф, призванный объяснить причину охлаждения царю к Милославскому, — не знаю. Совершенно точно известно, что царь Федор вел себя порой очень решительно и заходил иногда много дальше в своих действиях, чем его отец.

Во-вторых, приняв решение жениться, он не исполнил ритуала, хотя бы относительно напоминавшего ритуал выбора жены его отцом.

В-третьих, женился на девице совершенно незнатной, «да еще» и польке. Проявилась ли в этом какая-то особенная склонность царя ко всему польскому, мне трудно судить.