Блюстители - читать онлайн книгу. Автор: Джон Гришэм cтр.№ 26

— Сядь! — кричит он Джеральду, который теперь уже изо всех сил колотит по перегородке обоими кулаками.

Дверь позади заключенного тоже распахивается. Другой охранник, войдя, сгребает Кука в охапку и выталкивает из кабинки. В тот момент, когда я выхожу из помещения для встреч с заключенными, Джеральд выкрикивает:

— Я невиновен, Пост! Невиновен!

Его голос все еще звучит у меня в ушах, даже когда я выезжаю с территории «Тулли-Ран».

Четыре часа спустя я въезжаю на территорию Коррекционного института для женщин в Райли, штат Северная Каролина. Его парковка, как всегда, забита до отказа, и я ловлю себя на том, что ворчу себе под нос что-то о том, как много денег в стране тратится на содержание исправительных учреждений. Речь идет об огромном бизнесе, в некоторых штатах он является, без всякого преувеличения, весьма прибыльным и дает местной экономике большое количество рабочих мест. В общем, если в том или ином районе имеется тюрьма, для местного сообщества это, как правило, выгодно. В США более двух миллионов заключенных. Еще миллион человек их охраняют и обслуживают, а на нужды пенитенциарной системы ежегодно расходуется 80 миллиардов долларов из налоговых поступлений.

Я считаю, что Коррекционный институт для женщин следует закрыть, как и все остальные женские тюрьмы. Немногие женщины в действительности являются преступницами. Зато многие из них совершают ошибку, выбирая себе в приятели неправильных парней.

Штат Северная Каролина отправляет женщин, приговоренных к смертной казни, именно в Коррекционный институт в Райли. Сейчас здесь в камере смертниц сидят семеро, включая нашу клиентку, ее зовут Шаста Брили. Она была осуждена за убийство своих троих детей, которое было совершено примерно в двадцати милях от того места, где она теперь содержится.

Судьба Шасты — еще одна печальная история ребенка, у которого никогда не было ни одного шанса на нормальную жизнь. Она дочь наркоманки, та во время беременности сидела на крэке. Вся жизнь Шасты представляла собой беспрерывное путешествие по интернатам, приютам и домам каких-то дальних родственников. Учебу в школе она бросила, родила ребенка, в последние годы жила у тетки, работала то тут, то там, получая минимальную зарплату. Затем родила второго ребенка, пристрастилась к наркотикам. Потом появился третий ребенок. После этого Шаста попыталась как-то упорядочить свою жизнь. Нашла себе комнату в приюте для бездомных. Там же ей помогли освободиться от зависимости. Священник местной церкви дал Шасте работу и взял под опеку ее и детей. Она переехала в небольшой съемный домик на две семьи. Однако каждый день ей приходилось бороться за выживание. Шасту несколько раз арестовывали за попытки расплатиться фальшивыми чеками. Чтобы раздобыть денег, она торговала собственным телом. А вскоре стала продавать наркотики.

Ее жизнь была настоящим кошмаром. Таких людей, как она, легко признают виновными в суде, в том числе по ложным обвинениям.

Восемь лет назад в домике, часть которого она арендовала, посреди ночи вспыхнул пожар. Самой Шасте удалось вылезти в окно, и она осталась жива, хотя и получила многочисленные порезы и ожоги. Выбравшись на улицу, стала звать соседей, и те поспешили ей на помощь. Однако все трое ее дочерей погибли в огне. После этой трагедии местные жители искренне сочувствовали ей. На церемонии похорон девочек, о которой написали в местных газетах, не обошлось без душераздирающих сцен. А вскоре в город приехал государственный эксперт по расследованию поджогов. Как только он произнес слово «поджог», все сочувствие по отношению к Шасте мгновенно улетучилось.

На суде государственному обвинителю удалось доказать, что Шаста Брили за пару месяцев до пожара приобрела несколько полисов. Три полиса, страхующие жизни детей, на 10 тысяч долларов каждый. И еще один, тоже на 10 тысяч, покрывающий стоимость имущества Шасты, которое находилось в домике. Один из ее родственников засвидетельствовал, что она предлагала своих дочерей на продажу за тысячу долларов каждую. Эксперт по поджогам сделал весьма недвусмысленные выводы. У Шасты Брили было довольно показательное прошлое: судимость, трое детей от разных мужчин, употребление наркотиков, проституция. Изначально соседи показали, что в момент пожара у Шасты были изрезаны руки, она была вся в крови и от отчаяния вроде как повредилась рассудком. Однако, когда появилась версия о поджоге, большинство свидетелей дали задний ход и свои заявления отозвали. На суде трое из них заявили присяжным, что, когда дом охватило пламя, Шаста выглядела совершенно спокойной. Один из них даже позволил себе предположить, что она находилась под действием наркотиков.

И вот теперь, семь лет спустя, Шаста Брили сидит в одиночной камере и почти лишена возможности контактировать с людьми. В женских тюрьмах секс между охранниками и заключенными считается обычным делом, но ее в этом смысле оставили в покое. Она очень худа и физически слаба, ест совсем мало, часами читает Библию и дешевые старые книги в мягких обложках. Говорит тихо, вполголоса. Мы беседуем через небольшое отверстие в разделяющем нас экране, так что пользоваться специальными телефонами нет необходимости. Шаста благодарит меня за то, что я приехал, и спрашивает про Мэйзи.

Имея четверых детей, Мэйзи редко выезжает из Саванны, но Шасту она навещала дважды, и между ними возник некий особый контакт. Они еженедельно обмениваются письмами и раз в месяц общаются по телефону. Теперь Мэйзи знает о поджогах гораздо больше, чем большинство экспертов.

— Вчера я получила от Мэйзи письмо, — с улыбкой говорит Шаста. — Похоже, с ее детьми все хорошо.

— Да, с ее детишками полный порядок, — подтверждаю я.

— Я скучаю по своим детям, мистер Пост. Это самое ужасное. Мне очень не хватает моих девочек.

Сегодня время не имеет значения. В этой тюрьме адвокатам разрешают оставаться на территории заведения столько, сколько они и их клиенты считают нужным, и Шаста наслаждается тем, что у нее есть возможность побыть за пределами камеры. Мы с ней беседуем о ее деле, о детях Мэйзи, о погоде, о Библии и других книгах, в общем, обо всем, что ей интересно. Примерно через час после начала беседы я интересуюсь:

— Вы прочитали заключение?

— Каждое слово, причем дважды. Доктор Маскроув свое дело знает.

— Будем надеяться, что это так.

Маскроув — привлеченный нами специалист по поджогам, настоящий ученый, и он полностью дезавуировал выводы следствия по делу Шасты. Маскроув твердо придерживается мнения, что пожар возник случайно. Иными словами, преступления как такового не было. Но найти судью, которого убедит заключение Маскроува, будет непросто. Мы также постараемся сделать все, чтобы добиться помилования от губернатора, однако вероятность успеха невелика.

Пока мы беседуем, я напоминаю себе, что это дело мы, скорее всего, проиграем. Из наших нынешних шести клиентов у Шасты Брили наименьшие шансы остаться в живых.

Мы с моей клиенткой пытаемся обсудить доклад Маскроува, но в нем даже для меня слишком много научной терминологии. Шаста заводит разговор о последнем любовном романе, который она прочитала, и я с радостью хватаюсь за эту тему. Меня часто удивляет, какой невероятной симпатией к литературе проникаются люди, содержащиеся в камере смертников.