Экстрасенс разбушевался - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Дроздов cтр.№ 21

Родин не ответил. Он сидел, опустив глаза в стол. Председатель прав, конечно, но тогда делиться не хотелось. А сейчас бы все отдал, чтобы переиграть.

– Разве можно начинать вербовку, предварительно не наведя справки о кандидате? – продолжил выволочку Крючков. – Не составив его психологический портрет? Ведь с Мурашко было ясно, что не прост. Из-за него в Минске в прошлом году чуть волнения не случились. Он на особом счету у ЦК компартии Белоруссии и в белорусском КГБ. К министрам входит, как к себе домой. Вот на этом нужно было вербовать. Льстить, предлагать золотые горы. Например, зарубежное турне. Пусть бы проводил там показательные исцеления – под нашим контролем, разумеется, это увеличило бы число желающих попасть к нему на прием. Ну, и наши доходы, соответственно. Ну, а что теперь? Мне Михаил Сергеевич из Минска звонил. Белорусы недовольны. Спрашивают: зачем выгнали за границу Мурашко? Кто теперь будет исцелять наших детей?

Родин похолодел: дело дошло до Горбачева… Человек тот злопамятный. Говорят, что не сам, а жена, но без разницы. Что та скажет, то генсек и сделает.

– Так что выговором не обойтись, – заключил председатель. – Предупреждением о неполном служебном соответствии тоже. Мне Михаилу Сергеевичу докладывать. Жду от вас рапорт об увольнении в запас. Не тяните. Разговор окончен.

Родин встал, попрощался и вышел из кабинета. Им владела ярость. Все надежды рухнули. Сын останется калекой, а его ждет прозябание на пенсии. Не такой большой, к слову. Это раньше она была о-го-го, но при нынешних ценах превратилась в нищенскую. И всему виной целитель, этот гад, удивительно легко обставивший генерала в его собственной игре.

«Мы еще встретимся! – мысленно пообещал недругу Родин. – Ты заплатишь за все!»

* * *

После неудачного похищения дела пошли как по маслу. Мы с Викой получили вид на жительство в Германии. Просто с космической скоростью. При иных условиях эта процедура тянется месяцами. С клиникой я подписал контракт, кое-что изменив в тексте. Например, сроки. Настоял, чтобы пункт сформулировали так: «контракт действует до тех пор, пока одна из сторон не заявит о своем желании его расторгнуть». Не собираюсь я пребывать в Германии долго. Удивил другой пункт: «степень исцеления пациента определяется специалистами клиники».

– Это как? – спросил я Шредера. – Как можно определить ее у больного ДЦП? Он, что, должен встать и побежать? Такое невозможно.

– Без подтверждения нельзя! – замотал головой немец. – Деньги на лечение пациентов выделяют из федерального бюджета. Их расход строго контролируют.

– Следует вписать: «исцеленным от ДЦП считается пациент, у которого после проведения соответствующей процедуры восстановились рефлексы в конечностях», – предложил я. – А вот это пусть проверяют.

– Хорошо, – согласился Шредер.

Эта покладистость усыпила меня, и я не обратил внимания на аналогичный пункт в главе о незрячих детях. Показался несущественным: там все ясно. Ошибся.

Конвейер заработал. Я приходил в клинику и занимался с детьми. В полдень шел на обед в апартаменты – мы с Викой в них переехали. Получив в распоряжение кухню, любимая воспряла душой. Варила борщи, жарила драники и тушила «колдуны» ^[26]. Готовить она любит. Да и заниматься больше нечем. В клинике ей работы не нашлось. Медицинский диплом нужно подтвердить, языка не знает. Любимая не огорчилась – в ее положении домохозяйкой быть приятнее. После обеда я возвращался в клинику, где исцелял до 18.00. У немцев с этим строго: рабочее время истекло – будь добр отправляться домой. Остаться, конечно, мог, не запрещали, но помогавшие врачи и медсестры уходили. Ну, и что делать одному?

Мы с Викой побывали в магазинах, где любимая приобрела себе кое-что из одежды. Живот у нее рос, гардероб требовалось обновлять. Покупать много, однако, не стали.

– Зачем? – сказала Вика. – Вот рожу, тогда и займусь. Некуда спешить. Деньги у нас есть.

Я завел счет в отделении Дойче банка. В центральный офис не пошел – ну его! Счет открыл на имя Мигеля Родригеса, гражданина Аргентины. Проблем не возникло: банкам в этом времени плевать, кто ты и откуда у тебя деньги. Главное, чтобы складывал их на счет, чем я и занимался. Раз в неделю приносил из клиники чек на предъявителя и отдавал клерку. Тот оформлял приходную операцию. Мой первый чек впечатления не произвел, тем более что я положил на счет десять тысяч марок, остальное взял наличными. Нам ведь есть-пить нужно. Но когда клерк получил второй чек, и увидел проставленную в нем сумму, то немного охренел. Попросил обождать и стал кому-то звонить. Спустя минуту меня отвели в кабинет к управляющему отделением. Тот угостил кофе и спросил будут ли другие поступления. Я подтвердил. Управляющий предложил заняться инвестированием. Обещал подумать. На прощание мне вручили фирменную чековую книжку с такой же ручкой. Умеют немцы разглядеть перспективного клиента. Да, пока не миллионер, но такими темпами скоро стану.

С чеков начались неприятности. Пациентов я не считал, полагая, что обманывать меня не станут. Это немцы, а они честные. Угу… Получив третий чек, обратил внимание на некруглую сумму. Она оканчивалась цифрой «5». При тарифе в 1250 марок за пациента такого не могло быть. С меня, что, высчитали налог?

– Нет, герр Мурашко, – объяснил бухгалтер, к которому я пришел за разъяснениями. – Налог с вас возьмут позже. Что до суммы, то она начислена в строгом соответствии с представленной ведомостью. Вот она.

Он достал из папки и положил передо мной несколько листков. Я их полистал. В отношении пациентов с ДЦП все нормально – 1250 марок после каждой фамилии. С незрячими иначе: сумму дополнял какой-то коэффициент, который здорово снижал выплату – иногда вдвое.

– Вы могли бы дать мне копию этого документа? – попросил бухгалтера.

– Без проблем, – сказал тот и отксерил мне листки.

С ними я отправился к Шредеру.

– Все согласно контракту, – заявил управляющий. – После исцеления незрячего наш специалист проверяет его зрение. Восстановилось на сто процентов – платим 1250 марок. Если семьдесят или шестьдесят, соответственно снижаем сумму. Принимаем в расчет и тот процент, которым пациент обладал до вашего воздействия. Обычно это два, три, четыре процента. Иногда пять или десять. Их, соответственно, отнимаем. Все честно.

– То есть, вернуть зрение ребенку, который прежде не видел ничего, полноценным исцелением не считается?

– Так, – важно кивнул он.

И вот тут меня забрало. Да плевать на марки – их у меня много. Но вот нагло жульничать, да еще заявлять о честности – перебор. Как говорил классик: «Формально правильно, а по сути издевательство»? ^[27]

– Довожу до вашего сведения, герр Шредер, что я прекращаю контракт с клиникой. Поищу работу в другой стране. Заявление пришлю по почте. Ауфвидерзейн!