Конституция 1936 года и массовая политическая культура сталинизма - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Великанова cтр.№ 21

Страница

Венди Голдман успешно решает эпистемологический парадокс демократии и террора, который не имел противоречия в «политической психологии Сталина». Она рассказывает о двух избирательных кампаниях – в профсоюзах и в партии – в 1937 году, которые прошли в соответствии с новой конституцией и привели к значительной ротации кадров. Отчетная кампания в советах в 1936 году, которая совпала с конституционной дискуссией, была той же природы и будет обсуждаться в главе 6. Демократическая мобилизация масс использовалась для контроля советских и партийных чиновников, которые при необходимости отстранения от власти объявлялись вредителями или бездушными бюрократами. Эти четыре политические кампании были представлены правительством как социалистическая демократия в действии, народный суверенитет и критика снизу. В конечном счете основная функция демократии заключается в «1. сдерживании произвола правителей, 2. замене произвола справедливыми и рациональными правилами и 3. участии основного населения в формировании правил» ^[144]. Кампания обсуждения конституции (наряду с другими целями) относилась к модели социальной мобилизации, которая подталкивала общество к действиям и увольнению неэффективных чиновников. Каким образом? Проголосовав против. Почему увольнения обернулись массовыми арестами? В черно-белой картине мира, в полувоенной атмосфере кампаний по повышению бдительности и против вредителей бюрократы, заслужившие увольнение, превращались во врагов народа. Кампания разжигала и эксплуатировала социальную ненависть низших слоев общества к «партийным бюрократам». Легко манипулировать малообразованными, несчастными, напуганными массами, пропитанными классовой идеологией, разделенными недавним опытом гражданской войны, возбуждая темные эмоции и направляя их на соответствующие цели. В разобщенном обществе «демократия стала средством для более жестких репрессий» ^[145].

В демократических избирательных кампаниях (в партии, профсоюзах, в Верховный Совет в 1937 г.) кампания народной критики местных чиновников, вдохновленная сверху, сопровождалась волной анонимных или коллективных доносов снизу, порожденных как чисто идеологическими соображениями, пониманием гражданского долга, так и различными личными интересами: самозащиты, социальной ненависти и сведения старых счетов. Эти доносы и обличения вдохновлялись сверху как своего рода «народный мониторинг бюрократии», и поэтому Фицпатрик рассматривает их как «форму демократического политического участия» ^[146]. В специфической полувоенной культурной и политической обстановке демократия превратилась в «обоюдоострый меч», ведущий к репрессиям против объектов критики и осуждения.

И Голдман, и Гетти сосредотачиваются в основном на утилитарной цели демократии, воплощенной в новом законе о выборах – использовании процедуры демократических выборов для очищения нерадивых местных элит. Однако даже и без нового закона потребители пропаганды были уже натравлены на партийных и советских бюрократов посредством текущих кампаний охоты на «вредителей» и повышения революционной бдительности. Рассмотренные ранее детали зарождения конституционного проекта и избирательной реформы показывают, что они имели гораздо более широкие функции, чем просто чистки аппарата. Эти проекты преследовали также и идеологические, международные, управленческие и легитимизирующие цели.

Давайте внимательно рассмотрим мотив, лежащий в основе разочарования Сталина плохой управляемостью. Он неоднократно выражал недовольство плохой работой аппарата как публично, так и в частной переписке. По словам Эрика ван Ри, который анализировал политическое мышление Сталина, эффективное функционирование советского государства и экономики были на первом месте у Сталина. Он был искренне верующим в марксизм с его принципами классовой борьбы и особенно в насущную современную необходимость полного единства и сильного государства при социализме. Приписывая неуправляемость аппарата в первую очередь саботажу местных «баронов», Сталин рассматривал ротацию кадров путем свободных выборов как инструмент оживления советской и партийной системы и повышения эффективности управления огромной страной. Об этом он неоднократно заявлял, адресуясь как вовне, так и инсайдерам,  – и, по словам ван Ри, серьезно относился к своим публично озвученным доктринам ^[147]. В беседе, которая длилась три с половиной часа, он сказал американскому журналисту Рою Говарду:

Если это интервью можно рассматривать как самопрезентацию перед потенциальными западными союзниками, то речь Сталина на Пленуме ЦК в феврале-марте 1937 года была адресована избранной партийной элите. Там он повторил этот мотив: необходимость ротации кадров, чистки неэффективных и задача «влить в эти кадры свежие силы» ^[149]. Сталинская стратегия заключалась в том, чтобы заменить утратившую его доверие старую гвардию молодыми людьми, зависящими от него лично и лояльными ему. Вячеслав Молотов несколько раз подчеркивал эту же цель на ранних этапах реформы: выборы будут «полезной встряской» для бюрократических элементов. «…Эта [избирательная] система облегчает продвижение новых сил для замены отсталых бюрократических элементов» ^[150].

«Правда» неоднократно доводила это пожелание до сведения медленно соображающих чиновников:

Будущие выборы [по сталинской конституции] станут серьезным испытанием. Это поможет избавиться от тех, кто не может работать по-новому.

Те председатели горисполкомов, которые не изменят стиль своей работы и не смогут завоевать доверия населения, не будут переизбраны. Им следует помнить, что выборы по новой конституции будут радикально отличаться от прежних. Многие еще не усвоили эту перемену. Им стоит подумать об этом сейчас. Они должны резко усилить советскую работу ^[151].

Страница