Конституция 1936 года и массовая политическая культура сталинизма - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Великанова cтр.№ 19

Еще один документ показывает искреннюю веру сталинистов в то, что пришло время перейти к большей демократии – предсмертное письмо Н. Бухарина Сталину. Арестованный 27 февраля 1937 года, кандидат в члены ЦК написал это письмо в тюрьме 10 декабря 1937 года, стремясь спасти свою жизнь. Изолированный с февраля, он пытался понять ситуацию. «…Я, думая над тем, что происходит [в нашей стране], соорудил примерно такую концепцию: Есть какая-то большая и смелая политическая идея генеральной чистки а) в связи с предвоенным временем, b) в связи с переходом к демократии. Эта чистка захватывает а) виновных, b) подозрительных и с) потенциально подозрительных» ^[131]. Бухарин был членом конституционной комиссии и знал глубокие истоки этого проекта. Его предсмертное письмо подразумевает, что переход к демократии, по крайней мере до февральско-мартовского пленума 1937 года, воспринимался всерьез и как реальность, а не как уловка. Его жена А. Ларина вспоминала: «Да, казалось Н. И., что в 1935 году начала меняться общая идеологическая атмосфера. Он надеялся на демократизацию общества в связи с проектом новой конституции, правовая часть которой была написана Бухариным» ^[132]. Он объяснял репрессии, жертвами которых он стал, как предвыборную чистку потенциальных врагов. Согласно письму, до пленума, насколько было известно Бухарину, не планировалось проведение кампании массовых репрессий.

Феномен социалистического реализма помогает нам понять позицию партийных лидеров. Изображая жизнь, какой она должна быть, конституция, как и социалистический реализм, претендует на то, что она не просто отражает реальность, но и преобразует ее. Искусство и конституция были одинаково ориентированы только на желаемые элементы социалистической жизни, обеспечивая образец для подражания и закон для выполнения. Социализм был уже здесь «в принципе», и незначительные несовершенства вскоре будут исправлены или вычищены (массовыми чистками!).

Пришвин в своем дневнике помогает нам понять такое мировидение Сталина. 20 апреля 1950 года он пишет: «Сталин, конечно, прав… что у нас нет заключенных. Так он верит в коммунизм, что нынешнее положение с заключенными считает временным и несущественным, как верит в свободное слово, что нынешнюю цензуру ни во что не ставит: это скоро пройдет» ^[133]. Власть настолько была устремлена в будущее (к идеалу), что значение настоящего времени (реальности) для нее сходило на нет.

Догматическое и упрощенное понимание доктрин Маркса ^[134] и искаженная картина результатов первого пятилетнего плана позволили Сталину объявить о триумфе социализма в СССР, обещанного ранее и столь долгожданного для изможденного населения. Провозглашенное примирение классов – главный посыл избирательной реформы – соответствовало эсхатологическому идеалу социализма как государства, свободного от конфликтов, и партийные лидеры так серьезно относились к нему, что осмелились предоставить всеобщее тайное избирательное право. Теперь, когда все классы (крестьяне и рабочие) стали социалистическими и лояльными, по мнению Сталина и Енукидзе, правительство могло предоставить право голоса бывшим врагам (кулакам, священникам и «бывшим людям»), расширить социальные льготы и даже помочь коллективизированным крестьянам в борьбе с голодом. Сталинское видение реализованного социализма и преобразованного крестьянства объясняет, почему возникла идея избирательной реформы с предоставлением права голоса бывшим врагам, но позже, когда абстракция (гармоничное общество) показала свое противоречие с реальностью (предупреждения о скрытых врагах и сопротивление партийных баронов, см. об этом в гл. 10), наиболее смелая часть конституционной реформы – конкурентные выборы – была кастрирована, и конституция стала фикцией.

Обзор страниц «Правды» в июне – июле 1936 года может помочь нам понять, как этот важнейший идеологический нарратив успеха социализма был использован пропагандой. Освещение проекта новой конституции началось после июньского Пленума ЦК и получило новый импульс после опубликования проекта 12 июня. Статьи в газетах, посвященные свободе слова и собраний, структуре нового Верховного Совета и его функциям, знакомили читателей с принципами конституции. Эти публикации первых дней и недель общенациональной дискуссии имели решающее значение, поскольку они определили повестку дня и представили «нормативный стандарт» для общества. Риторика репортажей о народной реакции, включая письма, представленные как оригинальные, очень близко соответствовала словарному запасу и образам редакционных статей, выступлений Молотова и Калинина. Главный партийный орган представлял официальный дискурс, даже когда он имитировал крестьянскую речь (например, «трудовая спинушка крестьянина») в опубликованных комментариях с явными следами редактирования. Эти комментарии рабочих и колхозников, отобранные для публикации, если они подлинны, показывают, что авторы писем успешно овладели новой речью. Освоение нового политического языка было условием принадлежности к советскому обществу и зачастую ключом к продвижению и даже выживанию. Как комментарии публики, так и официальные статьи на страницах «Правды» отличались однообразным словарным запасом, жаргоном, метафорами и основными темами. До 6 августа, когда впервые появились материалы суда над троцкистами-зиновьевцами и отвлекли внимание читателей, в конституционных материалах газеты преобладали семь нарративов.

Главной темой рупора партии были достижения СССР, доказывавшие становление социализма: полная занятость, равенство женщин, искоренение национальных и расовых предрассудков, бесплатное образование. Достижения, воплощенные в конституции, должны были вдохновлять население на повышение производительности труда и урожая – вторая тема газеты. «Руководитель московских большевиков [Н. С. Хрущев] призывает коллектив завода [имени Владимира Ильича] ответить на Сталинскую конституцию новым подъемом стахановского движения, повышением производительности и перевыполнением производственной программы». Авторы писем охотно отвечали на эти требования: ударница «Ганна Кошевая заявила, что обязуется дать не 800 центнеров [свеклы] с гектара, как это она раньше обещала, а 1 тысячу» ^[135]. В риторике газеты достижения социализма были представлены как дар власти населению с расчетом на ответный подарок – повышение производительности.