История казни - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Мирнев cтр.№ 100

Маленький Ванюша сильно сдал первым; о нём Дарья и думала прежде всего. Для него сварила овёс, вылущив его предварительно, но из остей тоже сварила кисель, чтобы ничто не пропало. На дрова Дарья разбирала сарай, понимая, что не сможет, как было раньше, отправляться за дровами в лес.

Ванюша лежал почти все дни и не вставал. Чтобы экономить силы, она уговаривала детей лежать, а сама металась в поисках хоть чего-нибудь съестного по деревне. Дети подчинялись матери, но через некоторое время постоянное пребывание в постели выливалось в тоскливое, невозможное состояние, коченели руки и ноги, каким бы рваньём их мать ни укрывала.

Особенно невыносимо становилось от воя собаки. Барбос повыл дня два и неожиданно перестал. Когда Дарья заглянула в конуру, пёс лишь слабо пошевелил хвостом, отходя. Но на другом конце деревни не переставая выла собака; её вой уносился в поднебесье, тонкой струйкой пробивая сонное царство вымирающей деревни.

— Мамочка, почему он воет? — спрашивал самый маленький, не закрывающий глазки ни на минуту. Он глядел на мать постоянно. Она чувствовала этот тоскливый, словно укоряющий взгляд больших печальных глаз, и сердце её обрывалось при мысли: неслучайно!

— Сыночек, то собачка плачет по уехавшим хозяевам, — отвечала Дарья. — Ты спи, маленький. Спи, пусть тебе сон хороший приснится.

— Не хочу спать, — плакал он, глядя на мать сквозь слёзы. — Не хочу-у-у. Папочка когда приедет?

Весь март стоял холодный, промозглый: душа Дарьи исстрадалась от бессмысленных блужданий в поисках хоть какой-нибудь пищи. Она вырыла на своём огороде и на соседских мёрзлую картошку, корни подсолнечника, ботву — всё, что имело хоть какое-то отношение к пище. Сама стала раздражительной от постоянного недоедания, чувствовала и видела, как её ноги наливаются тяжестью. Дарья порою с отчаянием думала, что до лета не дотянуть, что смерть может прийти раньше, чем приедет муж. Она упорно молила Бога помочь в этой жизни, послать мужа домой. Но через некоторое время Дарья уже думала о том, что чем настойчивее и страстнее она молила Бога, тем всё прочнее в ней укоренялась прямо-таки страшная мысль о невозможности исполнения её просьбы. Никто не поможет, никто не придёт, не спасёт.

«Вот я тоже распята на кресте жизни! — с горечью мысленно восклицала Дарья. — У Христа хоть детей не было, а у меня пятеро, и один в тюрьме сидит, и ему тоже несладко».

Когда Дарья нашла у умершего соседа в доме, куда она снова наведалась, единственную картофелину, закатившуюся, видать, с осени в угол, она её сварила, отвар дала выпить старшим, а младшему поднесла ко рту варёную картошку, он закричал, испугавшись чего-то:

— Не хочу кушать! Не хочу кушать!

Дарья после этого прилегла, уставясь в потолок, а вечером направилась к месту, где стояла воинская часть. На запах. Она не думала, что ей будет стыдно копаться в отбросах солдатской кухни, но кое-что нашла, набила карманы картофельными очистками, а увидевшему её повару со слезами сказала:

— Дай кусочек хлеба для детишек. — И сердобольный солдатик отдал свой хлеб. Она принесла с радостью хлеб, разделила на шесть частей — пять для детей и одну для Маруси, сама довольствовалась картофельными очистками. Младший положил хлеб в рот, пожевал, закашлялся, и его стошнило. Затем ещё полчаса продолжались позывы рвоты, от чего он чуть не захлебнулся слюной. Ванюша с болью отложил кусочек, не сводя с матери своих страшных больных глаз, как бы говоря: мол, я же говорил тебе не давать мне хлеба.

Дарья понимала: Ванюша долго не протянет, старалась предотвратить неизбежный конец, но никак не могла сосредоточиться, чтобы найти единственно правильный выход. Старушка повитуха призывала Дарью просить Господа, сама неистово молилась. Дарья снова стала слышать голос мужа, в то же время краем сознания оживляя те крохотные здравые крупицы, оставшиеся от прежнего глубокого ума, способности мыслить по-прежнему. Как же ей относиться к своей жизни? Неужели согласиться с тем, что достоинство просит подаянье, как то сказано в любимом ею сонете Шекспира? Дарья с омерзением вспомнила, как она, унижаясь, выпрашивала у красноармейца кусок хлеба, копалась в солдатских отбросах. Её всю затрясло от горя и унижений, отвратительного ощущения полного своего поражения в жизни. Ничтожной и никому ненужной. Ни ей и ни её сыновьям. Вдруг она заметила перед собою лёгкое, зыбкое движение; приглядевшись, поняла, что на неё смотрят глаза мужа. Мираж?.. Галлюцинация?.. Не рассуждая, Дарья молча встала и пошла за ними, наполняясь приятным, лёгким ощущением полной свободы от голода, мрачных мыслей, завладевших ею в последних числах марта, самого страшного месяца в её жизни. Дарья прошла сквозь дверь, словно не открывая её, пересекла двор, направляясь к липе. И тут глаза исчезли на чёрном стволе дерева, будто растаяли. Она подняла лицо и увидела липовые семена, почки, кору. И принялась, встав на принесённый табурет, срывать почки и семена, набивая ими рот, ощущая, как его заполняет сладость. Она нарвала полный карман и принесла домой; дети принялись есть.

Дарья билась за жизнь, ища опору в воспоминаниях о прежней счастливой жизни, но чувствовала беду, которая комом катилась на них. Она понимала, что долго не сможет продержаться. А если не сможет она — погибнут все.

Порою её охватывало безумие. И она хватала топор, порываясь идти к председателю и зарубить его собак, понимая в то же время, что своими ослабевшими руками едва ли удержит топор более пяти минут. После приступа безумия на неё накатывала волна полного безразличия, когда казалось, что конец мучениям, что смерть — лучший выход из положения.

Однажды она сидела на пороге своей избёнки, молча и тупо уставясь на улицу, по которой пронеслись два пса, сопровождая мчавшегося во весь опор всадника, и она подумала: «А собаки жрут человеческое мясо». И не замечая, автоматически повторяла часа два: «А собаки жрут человеческое мясо. А собаки жрут человеческое мясо».

Поймав себя на этом, Дарья поняла: она умирает, дети умирают, кругом бродит смерть, люди мрут, и собака, которая ещё воет, тоже скоро сдохнет. И что это кому-то необходимо. Если существует смерть, значит, она кому-то необходима. И она принялась молиться Богу:

— Страдания наши, Господи Иисусе, есть единственный путь, который приведёт нас к жизни настоящей и счастливой, которую мы обретём после всех страданий и гонений. «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески и несправедливо злословить». «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят». Господи Иисусе, Ты желаешь изменить жизнь страждущих и поправших Твои храмы на земле и вывести людей на праведную дорогу, чтобы данный путь и указанный Тобою на гору всеобщего процветания для нашей великой страны был увиден людьми праведными, боголюбивыми, чистыми сердцем! Господи, Милый Иисусе, я принимаю наши страдания, как знак для всех людей наших, я приму их вину на себя, и пусть моя жизнь покроется неисчислимыми испытаниями, которые вышлешь Ты на мою бедную головушку. Господи, Ты любишь светлых, чистых душою и помыслами людей, агнцев небесных, могущих стать ангелами, так возьми и моих детей, преисполненных великого страдания за тяжкие грехи человеческие! Узри в них тот ясный и светлый огонь, наполнявший их души великим огнём первородным, могущим стать светильниками в том блаженном краю, куда сходятся полные любви и невинности люди! Господи! Пусть путь мой будет искуплен, и я пойму Великий Завет Твой, приму близко к сердцу, что, мол, возлюби врага своего, и прощу всех греховников, врагов и бойцов бесовских, заблудших овец, не ведающих, что творят. Пусть искупление, выпавшее на меня, обернётся страданиями лишь для меня, и тот терновый венец, которым Тебя венчали на Голгофе, я надену с превеликим желанием искупить все грехи народа, на которого сниспослано Тобою великое испытание, распятого на огромном кресте Твоих испытаний. Пусть я стану тем воплощением всех его мерзостей, преступлений и богохульствий, приведших его к позору и навлёкших на него великий гнев Твой. Пусть гнев выпадет на меня! Пусть я пройду за врага невидимого мира, увижу ад и ужаснусь, пусть моё содрогание услышат, мои судороги дойдут до народа моего, поймущего, что то есть великий грех, мои испытания. Я готова, Господи! Готова, Господи Иисусе! Прими меня на свою Голгофу, испытуй меня! Страдания в Твоих руках, оне очищают. Дух Божий изменит человека и приведёт к совершенству. Я войду в страдания вечные и пройду, и Ты поймёшь мою истинную любовь к Тебе, и я буду страдать с Тобою в сердце! Господи, прими слова и пойми меня, я желаю и хочу страдать за грехи наших заблудших овец, за народ, за слёзы и за кровь, за горе и радость всех голодных и сытых, врагов и друзей, и я прошу Тебя понять меня, Иисусе, окрасить мой тернистый путь страданиями на всём пути Твоём! Пусть Твой путь станет моим путём, Ты поймёшь силу моей любви и веры в Тебя, о, Господи! Через страдания я стану дитя Божие, буду жить с Тобой в моём сердце, Господи! Я иду, Иисусе, поклонюсь, вот что я сделаю. Я молюсь за всех людей наших, за всех детей наших, и моих, и принимаю вину на себя, Боже! Святый Божий, помилуй и даруй нам путь испытания!