Крови и зрелищ! - читать онлайн книгу. Автор: Керри Гринвуд cтр.№ 3

– Не важно, это уже все в прошлом, – сказал он, и щеки его слегка порозовели. – Спасибо вам, миссис Паркс, вы спасли мне жизнь.

В ответ она слегка пожала его руку и отстранилась.

– Что же такое вы увидели через окно? Из-за чего свалились с крыши? – спросила она, чтобы сменить тему. – Мистер Кристофер в комнате?

– Да, он там, – ответил констебль, вспомнив, что он при исполнении. – Точно, он там. Извините, миссис Паркс. Я должен позвонить в участок. Там ужас что творится, и я должен во всем этом разобраться.

Инспектор уголовной полиции Джон Робинсон произнес:

– Зовите меня Джек. Все меня так зовут. – Робинсон прибыл в пансион на Брансвик-стрит в видавшем виды полицейском автомобиле, подогревшем темперамент привередливого маленького судебно-медицинского эксперта. Доктора Джонсона вызвали во время игры в гольф, у одиннадцатой лунки. Он долго боролся за капитанскую медаль и теперь демонстрировал естественную досаду человека, которого вынудили отказаться от двойного удара и шанса выставить самого известного в клубе скупердяя.

– Так что у вас для меня? – бросил он.

– Я знаю не больше вашего, доктор, – Джек Робинсон пожал плечами. – Дело ведет сержант Гроссмит. А вот и он, – с облегчением проговорил Робинсон, видя, как закипает от злости доктор. – Привет, Терри. Что там происходит?

Сержант Теренс Гроссмит был массивен. Его синий мундир по ширине можно было спутать с палаткой. Он был шатен с редеющими волосами и большими, ясными карими глазами, излучающими такое спокойствие и доброжелательность, что самые тяжелые преступники, неожиданно для себя самих, признавались ему, почувствовав всю нелепость содеянного. О его знании местных нравов ходили легенды. Родившийся и выросший на Брансвик-стрит, он знал каждого заслуживающего внимания торговца, зеленщика, жестянщика, домовладельца и вора. Ему было известно место каждого мало-мальски провинившегося преступника, любой подсадной утки, каждой женщины легкого поведения, равно как и каждое тайное местечко, каждый тайный уголок, любой магазинчик, торгующий контрабандным спиртным, любое хранилище краденого – на протяжении всей этой печально известной улицы. И ему нравилось это место. Он никогда не стремился к повышению по службе лишь по той причине, что не хотел покидать любимое место.

Робинсону нравился Гроссмит. Как правило, к приезду инспектора он уже знал не только кто совершил преступление, но и где он живет и кому приходится братом. Однако сейчас образцовый полицейский казался весьма озадаченным. Он запустил мясистую руку в редеющую шевелюру и нахмурился.

– Странное дело, сэр, и люди какие-то странные, – сказал он неуверенно. – Не знаю, что и подумать.

– Но это убийство?

– Да, сэр, все верно. Это убийство. Ясно, как дважды два. Доктор, пожалуйста, сюда. Думаю, ребята уже выставили дверь.

– Никак не могу понять, почему это ваш непросвещенный отдел не может подождать с вызовом, пока не обнаружится реальный труп. Если вы не могли открыть дверь, то откуда вам было знать, что это убийство? – Голос доктора звенел от гнева. – И вы вытащили меня в воскресный день с гольфа просто потому, что кто-то что-то увидел в замочную скважину?

С высоты своего шестифутового роста сержант посмотрел на низенького, коренастого доктора и спокойно произнес:

– Нет, сэр. Один из моих полицейских заглянул в окно с крыши и едва не разбился. Дверь изнутри закрыта на задвижку, но это точно убийство.

Кровь протекла через потолок в комнату снизу, и констебль сказал, что комната в ужасном беспорядке. Ну вот, – добавил он, услышав удар и треск, нарушившие воскресную тишину. – Пожалуйста, доктор. Сюда, сэр.

Доктор Джонсон важно поднялся по ступеням в пестрящий театральными афишами холл и направился по лестнице наверх, вслед за огромной фигурой сержанта Гроссмита. Робинсон шел сзади. Как с ним обычно бывало, в начале дела его охватывали уныние и усталость. Так много зла в этом мире… – «… Век расшатался, и скверней всего, Что я рожден восстановить его…» ^[1] – процитировал он про себя. Лекции по английской литературе в Институте механики, куда его водила жена помимо его воли, оказались очень полезными. На Шекспира всегда можно положиться – уж он-то всегда попадает в точку. «И что бы я без него делал», – подумал Робинсон.

Он вошел в чистый коридор, застланный циновкой из волокна кокосового ореха. Дверь третьей слева комнаты была разбита, и двое тяжело дышащих полицейских вытаскивали обломки. Это была хорошая, прочная дверь, отметил Робинсон и остановился на пороге. Не то что современная хлипкая ерунда – столярная работа прошлого века, когда считалось, что дверь – не дверь, если она не весит полтонны и не сплошь деревянная. Он рассмотрел то, что осталось от расшатанных железных петель, которые оказывали сопротивление двум констеблям с ломом целых десять минут. По всей видимости, для убитого большое значение имело его личное пространство.

Комната была хоть и на последнем этаже, но очень маленькая. Выкрашенные в голубой стены, кремовый потолок темноватого оттенка. Разводы на штукатурке, где протекала крыша. Но в целом все было в неплохом состоянии. Пол не был застлан ковром, только в середине лежал небольшой квадратный коврик. На стенах – брызги крови, но большая ее часть стекла лужицей на пол рядом с кроватью, откуда она и просочилась через щели прямо в чай миссис Уизерспун. Робинсон ненавидел запах крови. «Кто б мог подумать, что в старике так много крови?» – подумал Робинсон вместе с Шекспиром.

В комнате находились гардероб, туалетный столик, уставленный косметикой, стул с мужским халатом, перекинутым через спинку, и большой чемодан, на котором черными с золотом буквами было выведено CHRIS/CROSS. Стены украшали два эстампа с английскими пейзажами и набросок прекрасной девушки, скачущей верхом на белой лошади. Робинсон наконец осознал, почему он осматривает комнату: ему не хочется видеть тело убитого. Ему так и не удалось привить себе интерес к осмотру трупов.

– Сюда, – подозвал его сержант полиции. – Вы только посмотрите, Робинсон! Ведь это по всем признакам комната мужчины. Как вы находите? И обитатель ее мужчина. Ну знаешь, скажу я тебе нечто… Человек в этой кровати определенно мертв. Заколот прямо в сердце. Но труп-то – не мужчины! – Он отвернул пропитанное кровью одеяло и открыл грудь трупа. Под джентльменской пижамой была маленькая, но красивой формы женская грудь…

Фрайни Фишер лениво обводила взглядом воскресное утро из горизонтального положения. Она подумала о том, что стоило бы уже подняться с ее зеленых простыней и сотворить нечто энергичное, типа плавания или резвой прогулки по морскому побережью в Сент-Килда. Она подумала об этом, еще разок устроилась поудобнее на подушке. Ее любимчик Линдси готовился к экзамену по праву, который ему действительно нужно было сдать в этом году, а потому сидел затворником в заваленных горами учебников комнатах, в панике накачивая себя кофе. Приемные дочери ее все еще были в школе. Друзья-коммунисты Берт и Сек участвовали в забастовке на набережной. Банджи Росс, летчик, куда-то улетел с летающим цирком, так что на горизонте не было ни одного приятного молодого мужчины. Казалось, причин вставать, проходить через всю процедуру одевания не было никаких: не было никого из тех, кого хотелось бы видеть, и ничего из того, что ей хотелось бы сделать.