Если любишь - солги - читать онлайн книгу. Автор: Кира Калинина cтр.№ 120

— Это и есть источник справедливости. Можете встроить его в свою схему.

— Вы уверены? — Октавия Карассис хлестнула вопросом, как плетью, и её глаза вспыхнули гиацинтовыми огнями.

— Абсолютно, гранд-мажисьен.

Она открыла рот, желая сказать что-то ещё. И застыла восковой фигурой. Всё замерло — люди, деревья, ветер, одинокая птица в воздухе. Вода в ручье стала зеркалом, но под его гладью не было дна. Я тонула в собственном отражении, я видела… правду. Бесчисленные варианты будущего, в котором Магистериум безоговорочно побеждает — но этого Сира не открыла ни Совету, ни мне. Лица ведунов, которым она велела забыть об увиденном — кто бы мог подумать, что они на такое способны! Вместе связанные источника мудрости были чем-то вроде коллективного разума с Сирой во главе. Их взгляд проницал бездны времени, не встречая заслонов и преград…

Кровосос, присвоивший себе древнее имя Эолас-на-фола, о многом рассказал без обмана. Кроме главного: пришелец из-за грани миров не сумел пробудиться от своего сна, похожего на смерть. Его клоны жили недолго, и умные машины скрестили их с аборигенами. Всё, что самозванец приписал себе, творили гибриды, причастившиеся крови прародителя, чьё тело и корабль канули на дно вместе с Затонувшим материком. Много раз за долгие века память и способности пришельца передавались от кровососа к кровососу. Последним восприемником чужого наследия стал вампир, вошедший в историю под именем Руфиуса Оборотня. Не сумев завоевать континент силой оружия, он использовал древние знания, чтобы сделаться закулисным кукловодом. Сира видела в источнике его лицо — лицо музейного смотрителя. И он знал об этом. Однажды Руфиус сказал, что наш мир стал мал для него. Ведь там, откуда явился пращур, — вселенная великих возможностей. А ещё он сказал: "Мы можем помочь друг другу…"

Птица в небе взмахнула крыльями, гладь зеркала собралась морщинами бурливых струй, ручей заблестел, зажурчал. Мир ожил. Или это я вернулась из скрытого измерения вне времени? В него, должно быть, заглядывали видящие. Жаль, я не смогу обсудить это с Фалько...

— Что ж, посмотрим, — надменно бросила Октавия Карассис, не заметив, что секунду назад была неподвижной статуей.

Магнетики некоторое время суетились у источника, к чему-то прислушивались, во что-то всматривались, потом взяли пробы воды, оставили двоих чёрных — сторожить и собрались в обратный путь.

Ложь — это звон в ушах и рука на горле. Но у королевы есть право выбрать чашу с ядом. И нельзя ни поморщиться, ни споткнуться, когда идёшь по каменистой тропке вслепую, потому что со всех сторон наступает тьма и над головой с визгом летят демоны.

— Что с тобой? — украдкой шепнул Фалько, и голос его отозвался в голове гулким колоколом.

Я растянула губы в улыбке, хотела сказать: "Всё хорошо", но рука на горле сжалась сильнее, и эта ложь задохнулась, не родившись.

"Тень" доставила нас обратно в Шафлю. Спустили трап. Фалько подал мне руку, и я каким-то чудом сошла на бетон лётного поля. А потом чудеса кончились, вспыхнули чёрные звёзды, и бездна распахнула передо мной свой зев.

Небо ясное, яркое — как в разгар лета. Солнце льётся золотым дождём, воздух сияет и поёт, и впервые за долгое время мне тепло, в теле нет ватной слабости, а в голове отупляющей мути.

Мы стоим на балконе третьего этажа. Фалько обнимает меня со спины, его руки сомкнуты на моей талии, и я греюсь в надёжных объятьях. Он весь как будто из брони, но броня эта живая, горячая, и я чую спиной, как под панцирем мышц бьётся сердце. Откидываю голову ему на плечо, подставляю лицо свету. Глаза режет, но я смотрю, не моргаю.

Золото и жар стекают с небес на больничный парк, раскрашивает деревья во все оттенки охры и багрянца.

Лето пропало, съедено чёрным беспамятством, белыми стенами и горькими микстурами. Но осень нежна со мной. Я закрываю глаза, и под веками загорается огонь, море огня. Пламя ласкает, а не жжёт, и счастье наполняет грудь, и кажется, так будет всегда.

— Не передумала? — тихо спросил Фалько, коснувшись виска тёплым дыханием.

Сам того не зная, он разрушил мою маленькую вечность.

— Может, всё-таки предупредишь? Они весь континент перевернут.

Он был прав. Но… не отпустят ведь.

— Оставлю записку.

Заходить в палату не хотелось. Слишком много призраков и теней ждали там. Боль, бред, смертный холод... Фалько принёс бумагу и чернильную самописку. Пристроившись на парапете балконной ограды, я написала: "Не бойтесь, это не побег. Я чувствую себя совершенно здоровой и именно поэтому остро нуждаюсь в глотке жизни. Не ищите меня. Я вернусь через несколько дней".

Бумага и самописка уплыли в приотворённую дверь балкона, и я не удержалась от смешка. Фалько каждый день открывал новые стороны своего дара. Это было весело. Маленькая забава в череде тягостных больничных будней.

— Готова? Ничего не хочешь взять с собой?

— Только тебя.

Быстрая улыбка в ответ.

— Ну смотри!

Он подхватил меня на руки. С места вскочил на парапет и, весь окутанный мерцающим светом, сорвался вниз. Я невольно зажмурилась, а когда открыла глаза, превращение уже совершилось. Без пыльного вихря, без провала на изнанку реальности. Хлопнули крылья, облетела золотая шелуха, и прекрасный грифон устремился ввысь.

Кажется, внизу что-то кричали.

Пусть кричат. Пусть привыкают. Скоро оборотни в небе перестанут быть диковиной.

Фалько быстро набрал высоту, поймал воздушный поток и раскинул крылья, отдыхая. Я зажмурилась, чувствуя, как в груди разливается пьянящая лёгкость. Свободна! Только сейчас в полной мере ощутила, как сильно давили на меня белые больничные стены, как выматывало присутствие рядом вежливых, но неотлучных надсмотрщиков, необходимость осторожничать, оглядываться, следить за каждым словом, сопротивляться мягкому, но непрестанному принуждению… А сейчас — ветер и солнце, и руки грифона, надёжные и такие бережные, что, кажется, на его пальцах просто не могло быть когтей!

— Трансформация была нашим слабым местом, — раздался знакомый низкий голос. — Я подумал, нельзя ли ускорить дело... Быть сразу здесь и там, человеком и ависом. Получилось.

Он умолк, экономя дыхание. И вдруг засиял. А я опять упустила момент, хотя глядела во все глаза.

За долю секунды руки, держащие меня, из больших стали огромными, покрылись медной чешуёй, и я утонула в могучих объятьях, как в колыбели. Голова Фалько оказалась где-то высоко, он весь стал как гора, и его крылья распахнулись на полнеба... Мой Принц-Сокол. Мой Король-Дракон.

Впереди выросла гряда облаков, и Фалько без колебаний устремился ей навстречу. "Как ты думаешь, что будет, если дракон помчится на крыльях ветра?" — зазвучали в голове слова, похожие на гул органных труб.