Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939 - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Дж. Эванс cтр.№ 83

того, как он был оправдан судом, вызвало международное недоумение перед режимом. Для того чтобы сгладить такое критическое отношение, Гитлер отпустил его на один день, чтобы повидаться с его умирающим отцом. То, что Нимёллер был личным заключенным Гитлера, давало ему некоторые привилегии и должно было успокоить мировую общественность. Его жене разрешили иногда навещать его, а когда после одного такого визита распространились новости о его слабом здоровье, протесты, поднявшиеся после этого, привели к тому, что ему улучшили рацион. Тем не менее когда в 1939 году жена Нимёллера лично попросила Гитлера, чтобы его освободили, фюрер ответил, что если это произойдет, то он соберет вокруг себя оппозиционную группу, которая создаст опасность для государства ^[541].

Нимёллера не обошли стороной ежедневные унижения и жестокости, которым подвергали заключенных охранники-эсэсовцы. Благодаря тому, как терпеливо он переносил такое обращение, и благодаря своей твердой вере в Бога он пользовался большим авторитетом среди заключенных, которых всех без разбора он считал жертвами злого режима. Именно тогда, увидев страдания заключенных-евреев, он отрекся от своих прежних антисемитских взглядов. С евреями, говорил он другому заключенному, нужно обращаться точно так же, как с другими немцами: раньше он ошибался, выступая за ограничение их гражданских прав. Хотя Нимёллеру давали сравнительно несложную работу, такую как рубка леса, его часто избивали по самому незначительному поводу. Однажды, в конце 1930-х годов, когда ему велели назвать свое имя, он ответил, что он пастор Нимёллер. Охранники жестоко избили его, требуя, чтобы он сказал «Я свинья Нимёллер». Много раз охранники, согласно мемуарам другого заключенного, которые он написал вскоре после этого, «заставляли его прыгать между ними на одной ноге, иногда нагибаться и прыгать. В это время они били его, чтобы он двигался быстрее. Однажды он определенно упомянул имя Бога (хотя я этого не слышал), я понял это по тому, что охранники закричали «Schweinhund зовет своего Drecksgott (грязного бога). Посмотрим, поможет ли он ему выбраться отсюда». Иногда комендант и другие офицеры подходили посмотреть на издевательства. И тогда охранники, услышав одобрительный смех, превосходили сами себя» ^[542].

В 1941 году, когда показалось возможным, что Нимёллер перейдет в католицизм, Гитлер перевел его вместе с несколькими католическими священниками в Дахау, где его держали в гораздо лучших условиях почти до конца войны. Но не было никаких перспектив, что Гитлер выпустит его, особенно когда Нимёллер решил, что в католицизм все-таки не обратится ^[543]. Тем временем в его приходе в шикарном районе Далем на окраине Берлина «Немецкие христиане» снова получили перевес, его соперник, старший пастор Эберхард Рёрихт, который до этого был в тени нимёллеровской харизмы, перехватил инициативу и выдворил из прихода основную группу сторонников Исповедальной церкви ^[544].

Позднее, вспоминая его аресты и заключение в лагерях, Нимёллер сожалел о тех компромиссах, которые он заключал с режимом, и винил себя в том, что преследовал только религиозные интересы. В речи, которая более всего остального поспособствовала тому, что память о нем теперь живет во всем мире, он произнес: «Сначала они взяли коммунистов, но я не был коммунистом и ничего не сказал. Затем они взяли социал-демократов, но я не был социал-демократом, поэтому я ничего не сделал. Затем настала очередь профсоюзов, но я не был членом профсоюза. Затем они взяли евреев, но я не был евреем, поэтому я не сделал ничего особенного. Затем, когда они пришли и забрали меня, не осталось уже никого, кто бы за меня заступился» ^[545].

При том, что это знаменитое высказывание очень ярко демонстрирует его угрызения совести, оно также иллюстрирует узость его конфессионального кругозора и глубину конфессионального разделения в Германии; потому что была одна группа, про которую он ничего не сказал, — католики ^[546].

I

Гитлер одновременно восхищался католической церковью и боялся ее, во время, когда его назначили рейхсканцлером, в нее входили 20 миллионов немцев, то есть треть населения, в основном на юге и на западе. Как и Бисмарк до него, Гитлер не считал, что католики до конца преданы нации, потому что их церковь организационно подчинялась не Немецкому государству, а Риму. Другие нацистские руководители, воспитанные в католической среде, такие как Йозеф Геббельс, тоже испытывали некоторый трепет перед мощной и продуманной организацией церкви и ее способностью убеждать своих членов в правильности ее веры. Гитлер восхищался преданностью своему делу, которую священникам давало безбрачие, и тесными связями церкви с простыми людьми ^[547]. Заместитель Гитлера Рейнгард Гейдрих выступал против строгого католического воспитания с ненавистью к церкви, доходящей до фанатизма. В 1936 году Гейдрих назвал евреев и католическую церковь, действующую прежде всего через политические организации, такие как Партия Центра, двумя главными врагами нацизма. Как международная организация, — утверждал он, — католическая церковь все время подрывает расовую и духовную целостность немецкого народа ^[548]. Кроме того, католики, в отличие от протестантов, были в основном представлены только одной политической партией — Партией Центра, сторонники которой, в отличие от большинства других партий, в основном остались ей верны и не откликнулись на призывы нацизма во время выборов начала 1930-х годов. По мнению нацистов, большую часть вины за это можно было возложить на духовенство, которое в своих проповедях активно выступало против нацистской партии, часто запрещало католикам вступать в нее и настаивало, чтобы прихожане голосовали за Партию Центра или аналогичную ей Баварскую народную партию ^[549]. Поэтому для многих, если не для большинства нацистских лидеров, было крайне важно полностью подчинить режиму католическую церковь Германии.