Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939 - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Дж. Эванс cтр.№ 129

Вскоре уже можно было увидеть результаты этих изменений. Темпы перевооружения все ускорялись. Как предсказывал Шахт, в 1938 году траты на подготовку к войне явно вышли из-под контроля: на армию было потрачено 9137 миллионов рейхсмарок по сравнению с 478 миллионами в 1933 году; 1632 миллиона было потрачено на флот по сравнению с 192 миллионами пятью годами ранее; и 6026 миллионов потратили на ВВС по сравнению с 76 миллионами в 1933 году. Включая расходы на управление и на погашение векселей Мефо, затраты на перевооружение выросли с 1,5 % национального дохода в 1933 году до 7,8 % в 1934 году, до 15,7 % в 1936 году и до 21,1 % двумя годами позднее, в то время как национальный доход за тот же период увеличился практически вдвое. В финансах рейха, в которых в 1932 году был скромный излишек, в 1933 году наблюдался дефицит в 796 миллионов рейхсмарок, а в 1938 году он вырос почти до 9,5 миллиарда. Шахт, теперь в должности президента Рейхсбанка, 7 января 1939 года написал Гитлеру письмо, в котором предупредил, что «чрезмерно растянутые общественно-государственные расходы» быстро приведут к «нарастающей опасности инфляции». «Бесконтрольное разрастание государственных расходов, — сказал он Гитлеру, — сводит на нет любую попытку привести бюджет в порядок. Несмотря на невероятное закручивание налоговых гаек, оно приводит финансовое положение государства к краю пропасти, разрушает эмиссионный банк и его валюту». В ответ на это Гитлер через несколько дней, 20 января 1939 года, уволил его вместе со всем советом директоров. Гитлер сказал Шахту, что он уже не вписывался в национал-социалистические планы ^[912].

Шахт отправился в долгий отпуск в Индию, а после возвращения ушел из общественной жизни. После смерти его первой жены он женился на сотруднице Мюнхенского дома немецкого искусства, женщине на тридцать лет его моложе, а после медового месяца в Швейцарии в 1941 году они зажили тихой жизнью в деревне, хотя у Шахта все еще был ряд довольно бессмысленных титулов, таких как министр без портфеля. Ему на смену пришел бывший статс-секретарь Министерства пропаганды Вальтер Функ, которого Геринг протолкнул на должность министра экономики 15 февраля 1938 года. Фанк встал также и во главе Рейхсбанка, подчинив, таким образом, обе организации Четырехлетнему плану. Нет ничего удивительного в том, что Шахт и члены Совета директоров, работавшие под его руководством, некоторые из которых впоследствии были восстановлены, считали, что «неумеренные траты общественных финансов» достигли еще более дикой скорости, чем раньше. 15 июня 1939 года новый закон снял все ограничения на печатание денег, осуществив, таким образом, самые худшие опасения Шахта. Но Гитлер и нацистское руководство не беспокоились. Они рассчитывали на то, что вторжение и завоевание Восточной Европы покроет все расходы. В феврале 1934 года Гитлер постановил, что перевооружение должно быть закончено к 1942 году. Когда появился Четырехлетний план, эту дату приблизили до 1940 года. Экономические проблемы Германии, как всегда говорил Гитлер, можно было окончательно решить только войной ^[913].

III

Переход от «Нового плана» к Четырехлетнему говорил о том, насколько сильно Гитлер торопился достичь своей цели. Но ни один из них нельзя назвать планом в истинном смысле этого слова. По крайней мере Шахт, руководящий экономикой в первые годы Третьего рейха, четко осознавал, что происходит с экономикой и финансами государства в целом. Но Геринг при всей своей несомненной энергии, честолюбии и интуитивном понимании того, как работает власть, не видел общую картину так отчетливо. Он не устанавливал четких приоритетов и не мог этого сделать, потому что у Гитлера никак не получалось окончательно решить, какие войска должны занимать приоритетное положение — авиация, флот или армия. Постоянно разрабатывались новые программы, и тут же их место занимали другие, более претенциозные. В управлении экономикой царил хаос, сферы контроля разных органов пересекались, и за них велась конкуренция, один из высокопоставленных чиновников назвал эту ситуацию «организационные джунгли Четырехлетнего плана». Существовало фундаментальное противоречие между стремлением к автаркии в преддверии долгой войны и отчаянным перевооружением при подготовке к неминуемому конфликту. Оно так и не было разрешено. Также не было достаточной статистической информации, которая была необходима для создания рациональной системы планирования. Несмотря на свою сложную структуру, в которую входил Общий совет, задачей которого было координировать все операции и гармонизировать деятельность всех входящих в него министерств, Четырехлетний план на самом деле представлял собой практически лишь несколько разрозненных инициатив. Однако он принес некоторый успех. Например, производство угля за период с 1936 по 1938 год выросло на 18 %, бурого угля — на 23 %, а кокса — на 22 %. В 1938 году Германия производила на 70 % больше алюминия, чем за два года до этого, и стала самым крупным его производителем, превзойдя даже США. В 1932 году Германия могла только на 5,2 % удовлетворить спрос на текстиль, который, помимо прочего, был необходим для изготовления военной формы. Увеличение производства вискозы и других искусственных волокон подняло эти цифры до 31 % в 1936 году и 43 % в 1939 году. Цель сделать так, чтобы Германия больше не полагалась на импортное горючее, стала ближе, так как за период с 1937 по 1939 год производство нефти выросло на 63 %, а синтетического горючего — на 69 %. В 1937 году Гитлер объявил об основании двух гигантских фабрик по производству буны [т. е. синтетического каучука], которые в скором времени должны были начать производить достаточное его количество, чтобы удовлетворить все требования Германии ^[914].

Но за этими впечатляющими цифрами скрывалось то, что Четырехлетний план не привел к желаемому результату и не сделал Германию самодостаточной к 1940 году. Для начала план не смог решить хроническую проблему Германии с платежным балансом. Хотя экспорт в 1937 году вырос, в 1938 году он снова упал, так как немецкие производители больше верили безопасным и выгодным внутренним контрактам, а не рисковали выводить свою продукцию на мировой рынок. В оба этих года импорт по стоимости превышал экспорт, что еще сильнее сокращало и без того уже истощенные запасы иностранной валюты в Германии. Наверно, это больше, чем что-либо другое, заставило Шахта отстраниться от режима, которому он так верно служил с самого начала ^[915]. После того как он ушел со сцены, в некоторых областях импорт по-прежнему играл решающую роль. Алюминиевые фабрики в Германии, несмотря на то, что они стремительно увеличивали производительность, почти полностью использовали импортное сырье. Для производства высококачественной стали также были необходимы металлы, которых в Германии не добывали. Производство буны в 1938 году составило не более пяти процентов внутреннего потребления резины в Германии; было произведено только 5000 тонн, хотя планировалось 29 000. В 1939 году половина природной нефти, используемой в Германии, была импортной. Расширение на Восток могло дать новые источники нефти за пределами Германии, но это определенно не устранило бы дефицита резины. Что особенно важно, это увеличение внутреннего производства нужно рассматривать в контексте растущего спроса, прежде всего со стороны вооруженных сил. Изначально вооруженные силы видели в перевооружении средство укрепления защиты страны; но долгосрочной целью всегда была захватническая война на Востоке, и уже 30 декабря 1935 года генерал Людвиг Бек, начальник Генерального штаба, на основании успешных танковых маневров, прошедших предыдущим летом, потребовал создания более мобильной армии, увеличения количества танковых бригад и подразделений мотопехоты. К середине 1936 года армия планировала добавить три бронетанковые дивизии и четыре мотострелковые дивизии к тридцати шести, которые существовали в мирное время. Все это требовало бы огромного количества стали, чтобы произвести необходимую технику, и больших запасов топлива, чтобы ее заправлять ^[916].