Лев Троцкий. Оппозиционер. 1923-1929 - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Фельштинский, Георгий Чернявский cтр.№ 29

Видимо, только на этом заседании Троцкий впервые услышал полный текст пресловутого документа. Открыл заседание и огласил письмо Каменев. Воцарилась тишина. Лицо Сталина стало мрачным и напряженным ^[220]. После оглашения письма слово в соответствии с намеченным сценарием взял Зиновьев: «Товарищи, вы все знаете, что посмертная воля Ильича, каждое слово Ильича для нас закон… Но есть один пункт, по которому мы счастливы констатировать, что опасения Ильича не оправдались. Все мы были свидетелями нашей общей работы в течение последних месяцев и, как и я, вы могли с удовлетворением видеть, что то, чего опасался Ильич, не произошло. Я говорю о нашем генеральном секретаре и об опасностях раскола в ЦК» ^[221].

Затем было подтверждено решение зачитать письмо Ленина не на пленарном заседании съезда, а только по делегациям без права обсуждения и с запрещением конспектировать текст, причем сам факт оглашения ленинского документа тоже рассматривался как совершенно секретный ^[222]. «Письмо» зачитывали Каменев и Зиновьев. Нет оснований считать, что они зачитывали текст полностью. Акценты, видимо, расставлялись так, что у слушателей оставалось выгодное Сталину ощущение. Вот что вспоминал об этой процедуре Л. М. Каганович ^[223]: «Когда письмо Ленина оглашалось и обсуждалось на делегациях, товарищи, при всей своей любви, уважении и верности Ленину, прежде всего ставили вопрос: а можно ли найти такого человека, который обладал бы, как пишет сам Ленин, всеми качествами Сталина и отличался лишь одним перевесом — более терпим, лоялен, вежлив и т. д. Если бы Ленин был уверен, что это легко сделать, то он со свойственной ему прямотой просто предложил бы снять Сталина и выдвинуть такого-то, а он написал осторожно или, может быть, условно. Можно думать, что Ленин и здесь, ставя так вопрос, рассчитывал на исправление Сталиным своих недостатков» ^[224].

XIII съезд проходил с 23 по 31 мая 1924 г. Троцкий был избран в президиум съезда. Его поведение на съезде, проявившееся, в частности, в прениях по политическому и организационному отчетам ЦК, было еще одной демонстративной попыткой подчеркнуть свое лояльное отношение к сталинскому большинству, не отказываясь, однако, от особой позиции по основным вопросам внутренней и внешней политики государства ^[225]. Иными словами, его выступление было своего рода прощупыванием почвы перед принятием решения о возможности нового витка борьбы против «тройки». Троцкий начал свою речь с заявления о намерении устранить все то, что может обострить отношения в руководстве и сделать более трудной ликвидацию затруднений, которые возникли перед партией. Оратор отстаивал верность резолюции от 5 декабря 1923 г. о внутрипартийной демократии, которая была с трудом вырвана им у сталинской группы и которую теперь Сталин всячески стремился выхолостить. Но резолюция оставалась официальным документом, и ее защита не являлась крамолой. Именно на базе этой резолюции Троцкий критиковал продолжавшуюся бюрократизацию партийного аппарата.

В выступлении подвергалась критике «маргариновая демократия», то есть демократия поддельная, искусственная, которая насаждалась в партии. Этим необычным термином, который он впервые употребил еще в 1913 г. по отношению к курсу Ленина, Троцкий теперь именовал чисто формальную статистику собраний: как часто проводятся, каков процент высказывается за различные позиции во время дискуссий и т. п. Он настаивал на том, что демократия в партии — это режим, обеспечивающий «идейное политическое и организационное руководство старого подпольного, богатого опытом поколения большевиков… и в то же время такой режим, который… обеспечивает, с другой стороны, молодому поколению выход на большую дорогу ленинизма не школьным путем… а путем активного, самостоятельного, деятельного участия в политической жизни партии и страны».

При всей демагогичности такого рода заявлений, они свидетельствовали о стремлении Троцкого, а также части его сторонников к оттеснению от власти сталинской группы, к постепенному выдвижению на передовые позиции представителей нового поколения, в первую очередь тех, кто был организационно или политически к нему близок. Именно поэтому Троцкий подчеркивал, что ни в коем случае нельзя считать проявлением фракционности местную критику партбюрократов. Именно бюрократизация верховного партийного аппарата ведет к созданию фракций — высказывал убеждение оратор.

В тщетном стремлении убедить делегатов съезда в отрицательном отношении к фракциям, имея в виду, что с легкой руки Ленина, а затем и «тройки» само слово «фракция» применительно к внутрипартийной группе воспринималось теперь не столько как политическое понятие, сколько как политическое весьма грубое ругательство, Троцкий, говоривший, как всегда, экспромтом, явно хватил через край. Увлекшись ораторскими приемами и стремясь убедить присутствовавших в своей большевистской святости, он повторил тезис, оглашенный им еще на XII съезде: «Товарищи, никто из нас не хочет и не может быть правым против своей партии. Партия в последнем счете всегда права, потому что партия есть единственный исторический инструмент, данный пролетариату для разрешения его основных задач… Я знаю, что быть правым против партии нельзя. Правым можно быть только с партией и через партию, ибо других путей для реализации правоты история не создала».