Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917 - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Чернявский, Юрий Фельштинский cтр.№ 75

В 1912 г. деньги на лечение (у Троцкого была грыжа, и потребовалось делать операцию) дал Аксельрод. В том же 1912 г. в Вене побывали родители Льва. Отец дал ему какие-то деньги для оплаты очередных медицинских счетов ^[574]. Впрочем, в таком же положении были и другие эмигранты. В одном из писем из Парижа Троцкий писал Наталье: «Приходится платить за других за еду, даже за Мартова с Даном, которые совершенно без денег» ^[575].

Хотя за выступления Троцкий получал незначительные гонорары, основной статьёй доходов были журналистика и политическая публицистика. Лев сотрудничал в социалистических изданиях не только России, но также Австро-Венгрии, Германии, Франции, Швейцарии и других стран. Летом 1911 г. побывавший в Швейцарии Потресов (он легально в это время жил в Петербурге и издавал журнал «Наша заря», который большевики клеймили как «ликвидаторский») договорился с Троцким о сотрудничестве. В этом журнале Троцкий поместил несколько материалов, из которых наиболее важной была первая статья: «Неотложные вопросы» — о необходимости единства социал-демократов перед выборами в Государственную думу ^[576]. Троцкий завершил её послесловием, в котором, в частности, говорилось: «С благодарностью принимая приглашение «Нашей зари» работать в этом журнале, автор печатаемой выше статьи так же мало, как и редакция, намерен скрывать от себя или от своих читателей наличие серьёзных разногласий между направлением, представленным «Нашей зарёй», и тем, к которому примыкает автор».

Потресов в целом высоко оценил статью, хотя написал к ней несколько критическое послесловие ^[577]. Касаясь его, он сообщал Мартову в начале декабря 1911 г., что статья даёт «благодарный повод коснуться разных злободневных тем, в частности возражая по некоторым пунктам Тр[оцкому], отгородиться и от возможных, да и существующих в действительности уклонений наших единомышленников» ^[578].

В 1909 г. в доме Троцкого появился начинающий 18-летний писатель Илья Эренбург, который ранее участвовал в одном из московских большевистских кружков, был арестован, но позже выпущен под залог и даже получил разрешение выехать за границу. Эренбург некоторое время жил у Троцкого. Сам Лев Давидович в мемуарах о юноше не написал ни слова, видимо не желая подводить его под расстрел. В памяти же Эренбурга эта встреча запечатлелась основательно. Он посвятил ей целую главу в своих воспоминаниях «Люди, годы, жизнь», написанных после Второй мировой войны, но отказался от попыток её публикации, объясняя близким людям: «Эту книгу я хотел бы напечатать целиком. Кроме одной главы — о Троцком. Глава о Троцком пойдёт в архив. Я сам не хочу её сейчас печатать… Я встретился с ним в Вене в 1909 году, и очень он мне тогда не понравился». На вопрос «Чем?» Эренбург ответил: «Авторитарностью. Отношением к искусству… Может быть, даже из-за этой встречи я решил тогда отойти от партии, от партийной работы… Я не хочу сейчас печатать эту главу, потому что это моё отрицательное отношение к Троцкому может быть ложно истолковано» ^[579].

Не исключено, что и Троцкому Эренбург не понравился своей юношеской заносчивостью, напоминавшей его собственное поведение десятилетием раньше. А может быть, он просто ничем ему не запомнился и потому не был упомянут в мемуарах.

В первые годы второй эмиграции Троцкий часто появлялся на собраниях социал-демократических организаций Австро-Венгрии, Германии, Франции. В конце 1907 г. он совершил свой первый лекционный тур, выступая на собраниях русских эмигрантских и студенческих колоний с рефератами «Судьбы русской революции (К современному политическому моменту)» и «Капитализм и социализм (Социально-революционные перспективы)». Первый реферат доказывал, что перспектива русской революции как перманентной подтверждена опытом 1905 г., второй — связывал русскую революцию с мировой ^[580]. Иначе говоря, оба реферата, по существу, содержали пропаганду новой концепции Троцкого о перманентной революции.

Память об одном из выступлений Троцкого в Париже сохранил и через много лет воспроизвёл П.А. Гарви: «Помню, Троцкий читал публичный реферат на политическую тему. Тут были и искренний пафос революционера, и усвоенная манера говорить под «Лассаля», внешнее сходство своё с которым Троцкий, несомненно, знал и подчёркивал. Свой блестящий по форме и нешаблонный по содержанию реферат Троцкий эффектно закончил известными стихами немецкого поэта: «Trotz alledem und alledem» ^[581]. Меня немного покоробило: очень уж явно звучал ассонанс с фамилией докладчика. Личное знакомство с Троцким уже тогда не вызывало во мне особых симпатий к нему. Не то чтобы он держался высокомерно. Нет, держался скорее просто. Но всегда как-то он умел внушить «пафос дистанции», который не устанавливали в отношениях с товарищами люди куда более крупного калибра, чем Троцкий, например Аксельрод, Засулич, Мартов. Холодный блеск глаз из-под пенсне, холодный, металлический тембр голоса, холодная правильность и отточенность речи, точно «говорит, как пишет», не простым разговорным языком, а формулами и изречениями, наконец, подчёркнутая забота о своей внешности, об одежде, о жесте — всё это как-то отделяло от Троцкого, иногда даже отталкивало: человек позы, готовый, правда, ради позы и на плаху пойти — думалось иногда» ^[582].

В Париже во время одного из выступлений Льву стало плохо. Мартов, находившийся в это время во французской столице, писал Аксельроду 10 декабря 1907 г.: «Троцк[ий] у нас читал с успехом. Но его путешествие так его утомило, что на первом реферате у нас он к концу упал в обморок на трибуне, вызвав, разумеется, панику. Последствий никаких не было, и через четыре дня он читал второй реферат» ^[583].