Лакомый кусочек - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Этвуд cтр.№ 18

Так что на этот раз я промолчала, порадовавшись про себя, что Питеру удалось произнести свою речь в самом начале вечера. Я встала и подала ему мороженое; Питер воспринял это как знак сочувствия и, обняв меня за талию, грустно прижался ко мне.

— Господи, Мэриан, — сказал он, — не знаю, что я стал бы делать, если бы ты не поняла меня. Редкая женщина способна такое понять, но ты все понимаешь.

Пока он ел мороженое, я стояла рядом и гладила его по голове.

Мы, как обычно, оставили машину на боковой улочке позади «Парк-Плаза». Ступив на тротуар, я взяла Питера под руку, и он посмотрел на меня сверху вниз и рассеянно улыбнулся. Я тоже улыбнулась ему (я была рада, что он уже не такой бешеный, каким был в машине), и тогда другой рукой он погладил мои пальцы, лежавшие у него на локте. Я подумала, может, мне теперь тоже погладить его по руке, но поняла, что тогда он захочет опять погладить мои пальцы, и для этого ему придется выдернуть свою руку из-под моей — так школьники играют на переменке. Я просто нежно сжала его локоть.

Мы дошли до подъезда, и Питер, как всегда, распахнул передо мной стеклянную дверь. Питер очень тщательно соблюдает правила этикета; он и дверцы машины для меня открывает — иногда мне кажется, что он вот-вот щелкнет каблуками.

Пока мы ждали лифт, я смотрела на наше отражение в огромном зеркале. Питер надел костюм спокойных тонов — летние зеленовато-коричневые брюки и пиджак, покрой которого подчеркивал его подтянутую, спортивную фигуру. Носки и прочие детали туалета были тщательно подобраны по цвету.

— Наверное, Лен уже пришел, — сказала я, поглядывая на свое отражение и обращаясь к отражению Питера в зеркале.

Я подумала, что по росту мы как раз прекрасно подходим друг другу.

Спустился лифт, и Питер велел лифтеру — девушке в белых перчатках — отвезти нас на крышу; мы плавно взлетели. «Парк-Плаза» — гостиница, на крыше которой устроен бар, одно из любимых мест Питера, когда ему хочется спокойно посидеть и выпить; потому-то я и предложила Лену прийти сюда. Здесь поневоле вспоминаешь, что в мире существуют и вертикали, — живя в городе, о них по большей части забываешь. В отличие от многих других баров, темных, как канализационный люк, в «Парк-Плаза» светло и чисто. Тут никто особенно не напивается, и, когда хочешь поговорить, не приходится орать: в этом баре нет ни оркестра, ни певца. Кресла удобные, интерьер стилизован под восемнадцатый век, все бармены знают Питера. Эйнсли рассказывала мне, что однажды там при ней кто-то заявил, что сейчас покончит с собой — спрыгнет с крыши и разобьется; но вполне возможно, она это выдумала.

Мы вошли; народу было немного, и я сразу заметила Лена, сидящего за одним из черных столов. Я представила его Питеру; они пожали друг другу руки, Питер — резко, Лен — дружелюбно. Тотчас появился официант, и Питер заказал еще два джина с тоником.

— Рад видеть тебя, Мэриан, — сказал Лен, наклоняясь через стол и целуя меня в щеку; эту манеру Лен, должно быть, завел в Англии, потому что прежде он такого не делал. Он немного растолстел.

— Ну, как Англия? — спросила я. Мне хотелось, чтобы он что-нибудь рассказал и развлек Питера, у которого был очень необщительный вид.

— Нормально. Народу только много. Шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на кого-нибудь из наших. В конце концов начинаешь сомневаться — стоило ли ехать в Англию, чтобы толкаться там среди всяких туристов. Под конец, впрочем, мне не хотелось уезжать оттуда, — сказал он, оборачиваясь к Питеру. — Как раз наклевывалась хорошая работа и вообще дела пошли в гору. Но когда женщины начинают слишком интересоваться тобой, приходится глядеть в оба. Им бы только замуж выйти. Тут правило такое: выстрелил — и беги. Хватай с налету и спасайся, пока тебя не сцапали, — он улыбнулся, сверкнув превосходно вычищенными зубами.

Питер заметно повеселел.

— Мэриан говорит, вы работаете на телевидении, — сказал он.

— Верно, — сказал Лен, рассматривая квадратные ногти на своих непропорционально больших руках. — В данный момент я не при деле, но наверняка что-нибудь найду. Здесь нужны люди моей квалификации — для программы новостей. Нашему телевидению давно не хватает хорошего комментатора новостей, по-настоящему хорошего. К сожалению, когда хочешь делать что-нибудь действительно стоящее, приходится без конца сражаться с бюрократами.

Питер явно повеселел; наверное, он решил, что человек, интересующийся проблемой комментирования новостей, не может быть гомосексуалистом.

Я почувствовала, как кто-то коснулся моего плеча, и обернулась. За мной стояла девушка, которую я никогда прежде не видела. Я открыла было рот, чтобы спросить, что ей нужно, но тут Питер сказал:

— Да это Эйнсли! Ты мне не говорила, что она тоже придет.

Я снова поглядела; это действительно была Эйнсли.

— Ничего себе, Мэриан, — сказала она шепотом, словно ее потрясла обстановка, — тут, оказывается, настоящий бар! Что, если у меня спросят свидетельство о рождении?

Лен и Питер встали. Скрепя сердце я представила ей Лена. Эйнсли села в четвертое, свободное кресло за нашим столом. С лица Питера не сходило изумленное выражение. Он уже встречался с Эйнсли, и она ему не понравилась: считал, что голова ее полна, как он выразился, «всякой радикальной белиберды»; это потому, что она прочла ему лекцию об «освобождении либидо». Питер придерживается консервативных взглядов. Эйнсли обидела его, назвав какое-то из его убеждений «общим местом», а он отомстил ей, назвав какой-то из ее тезисов «дикарским». Увидев Эйнсли в баре, Питер, по-моему, догадался, что она что-то затевает, но не хотел переходить в наступление, не выяснив, что именно. Ему нужны были улики.

Появился официант, и Лен спросил у Эйнсли, что она будет пить. Она поколебалась, потом нерешительно сказала:

— А нельзя ли мне… просто стакан лимонада?

Лен наградил ее ослепительной улыбкой.

— Я знал, что у тебя новая соседка, Мэриан, — сказал он, — но ты мне не говорила, что она такая молоденькая!

— Я за ней присматриваю, — сказала я хмуро, — меня просили ее родственники.

Я ужасно разозлилась на Эйнсли; она поставила меня перед очень неприятным выбором: выдать ее, объяснив Лену, что она на несколько месяцев старше меня и уже кончила колледж, или промолчать и таким образом принять участие в этом надувательстве. Я прекрасно знала, почему Эйнсли пришла в бар: она надеялась использовать Лена для своей затеи и — чувствуя, что ей нелегко будет заставить меня познакомить их, — решила осмотреть его, явившись без приглашения.

Официант принес Эйнсли лимонад. Я удивилась, как это он не спросил, сколько ей лет, но, очевидно, опыт подсказал ему, что несовершеннолетняя девица не решится войти в бар в подобном наряде и заказать лимонад, — и, значит, на самом деле Эйнсли вправе сидеть за нашим столом. Скорее уж подозрение у официантов вызывают подростки, одетые по-взрослому, а Эйнсли трудно было в этом обвинить: она откопала где-то и напялила на себя ситцевое летнее платьице, которого я никогда не видала, — беленькое, с розовыми и голубыми квадратиками и с гофрированным воротником. Волосы она убрала назад и завязала розовым бантом, а на руку надела позванивающий серебряный браслет. Грим на ней был почти незаметен, глаза подведены чуть-чуть, так что они казались еще круглее, синее и больше, чем обычно, а свои длинные овальные ногти она принесла в жертву — обкусала до мякоти, как это делают школьницы. Ясно было, что Эйнсли пустилась во все тяжкие.