Молот ведьм - читать онлайн книгу. Автор: Яцек Пекара cтр.№ 59

– Ш-ш, – сказал я. – Успокойся, Сильвия. Обещаю посмотреть, что там можно будет сделать. Но ты – сиди дома и занимайся своими делами, поняла?

– Поняла. Благослови вас Бог, господин. Эмма Гудольф, запомните. Эмма Гудольф! – крикнула нам вдогонку.

– Что за совпадение, – пробормотал Андреас. – Небывалое дело, верно?

– Отчего же? Она ведь наверняка спрашивала любого, кто выходил из ратуши, поэтому странно было бы, если бы мы ее не встретили. Но могу ли обратиться к тебе с просьбой, Андреас?

– Да?

– Будь так добр, прикажи разузнать, где живут сестры Гудольф.

– Как пожелаешь, – ответил он. – Однако советую ни во что не вмешиваться. Мы оба знаем, что девушка невиновна. Но оба мы знаем и то, что это не имеет значения.

Минутку мы шли в тишине, а потом Кеппель повернулся ко мне.

– Если не обидишься, Мордимер, позволю кое-что тебе посоветовать.

– Лишь глупец не слушает советов – и не важно, хорошие они или плохие, поскольку смысл есть в каждом, – ответил я сентенцией, а он усмехнулся.

– Я слышал, что ты временами слишком… – Андреас замолчал, явно подыскивая слово, – …слишком милостив к обвиняемым.

– Милость здесь ни при чем, – резко прервал я его. – Я должен искать истину, восстанавливать закон и справедливость. Хотя обычно, к моему сожалению, это понятия взаимоисключающие.

– Верно. Прошу простить, если мои слова тебя задели.

– Вовсе не задели.

Я догадывался, откуда он мог получить такую информацию. Конечно, я не увлекался осуждением всех и вся и не видел необходимости верить на слово каждому абсурдному обвинению. Злые соседи, завистливые близкие, брошенные возлюбленные – слишком часто такие люди пытались использовать веру в своих приватных крестовых походах. К тому же нередко священники и гродские суды прислушивались к этой ерунде. Меня же обучали отделять зерна от плевел, и оттого случалось не раз и не два, что я вытаскивал кого-то из пыточной или из костра. Но всегда – лишь если был убежден в их невиновности или же, сказать вернее: в куда меньшей степени вины.

В конце концов, я слишком хорошо помнил слова моего Ангела, который некогда сказал, что в глазах Господа все мы виновны, а тайной остаются лишь время и мера наказания.

* * *

Обед был настолько обильным и сытным, что под конец меня тошнило уже от одного вида еды. Курнос же, который не сдался, продолжал поглощать новую миску густой похлебки, грызя обтекающую соусом свиную ногу.

– Ховофо, – сказал с набитым ртом, зная, что я смотрю на него.

Я отвернулся, как раз чтобы заметить у входа в альков задыхающегося и покрасневшего Кеппеля.

– У меня плохие вести, Мордимер, – сказал он тихо. Оперся о дверной косяк. – Очень плохие.

– Говори, – вздохнул я, подумав, что же окажется хуже того, как каноник Тинталлеро распоряжается в городе.

Он подошел ко мне и вопросительно глянул на Курноса, жрущего, будто свинья, и перемазанного подливкой.

– Можешь говорить при нем.

– Посланный Его Преосвященством инквизитор умер в трактире в пяти милях от Виттингена, – произнес шепотом Кеппель.

Я поднял кувшин и медленно, крайне медленно налил вино в кубок.

– Убили? – спросил негромко.

– Нет, – скривился он. – Был болен, уже когда выезжал из Хеза. Говорят, сильно болен.

– И кто?

– Додерик Готтштальк. Ты знал его?

– Ему было лет восемьдесят, – фыркнул я. – И лет десять уже – сидел он в саду Инквизиториума или играл в шашки у камина. Андреас, этот человек несколько десятков лет не вел никаких расследований!

Мы переглянулись, и в его, и в моем взгляде были понимание и смущение. И – настоящий страх, хоть в этом мы не признавались даже самим себе.

– Тот, кто его выслал, знал, что Додерик не доживет, – медленно и очень, очень тихо сказал Кеппель. – А даже если доедет, носа из постели не высунет. Что же, кто-то хочет уничтожить Виттинген?

«Нет, Андреас, – хотелось ответить мне, но я сдержался в последний миг, – кому какое дело до этого городка? Зато мне кажется, кто-то сильно жаждет подорвать уважение к Инквизиториуму».

– Может, и так, – сказал я вслух.

Кеппель вынул из-за пазухи кожаный мешок, запечатанный епископской печатью. Вздохнул, перекрестился и сломал печать. Вытащил свернутые бумаги. Расправил лист. Внезапно я заметил, что на одном из мест он задержался и пробежался глазами по тексту снова. А потом еще и еще раз. Поднял на меня глаза, и не стану скрывать: то, что я увидел в них, меня встревожило.

– Мордимер, – сказал он медленно и очень тихо. – У меня здесь документы из Хеза, которые вез Готтштальк. Все полномочия и приказы. И знаешь, на кого они выписаны?

Я уже хотел покачать головой, когда внезапно понял. И это заставило меня содрогнуться.

– О Боже! На предъявителя! – Я встал, с шумом отодвинул кресло. –  Ты меня на это не подобъешь, Кеппель, – сказал ему резко. – Могу понять и простить, что ты не ценишь мою жизнь, потому что я сам порой считаю ее крайне ничтожной. Но поскольку она у меня только одна, я не желаю ее потерять. Какова бы уж она ни была.

– Прошу, Мордимер, сядь, – в его голосе, кроме нотки мольбы, я услышал нотку отчаяния. – Прошу…

Я некоторое время молчал, после чего снова пододвинул кресло и уселся в него.

– Ты нисколько не нарушишь закон, – тихо, но убежденно сказал Кеппель – так, словно объяснял что-то не слишком сообразительному малышу. И не скажу, что мне нравился подобный тон. – Документы на предъявителя, и мы не дотронемся до них и пальцем. Не станем ничего подделывать, не станем ничего утаивать, не станем делать фальшивые подписи. Слушай, Мордимер: «…сообщаем всем и каждому, что мой личный инквизитор по моей просьбе, приказу и пожеланию должен принять оборону Божьей веры в милом нашему сердцу и мучимом дьяволом городе Виттингене…» и так далее и так далее. Разве всех вас, с лицензией из Хеза, не зовут «личными инквизиторами Его Преосвященства»? И разве ты разойдешься с истиной, когда предъявишь это письмо?

– Всего-то разницы, что выданы они не мне, но Готтштальку… – пробормотал я. – Покажи остальные.

Он вручил мне все документы, я же внимательно их изучил. Действительно, они были сформулированы так, что воспользоваться ими мог всякий, обладавший лицензией в Хез-хезроне. Я также проверил подписи и печати, и все показались мне аутентичными.

– Отчего документы выправлены на предъявителя? – спросил я, не ожидая, что Кеппель ответит на этот вопрос. – Такое почти не практикуется. Обычно канцелярия епископа трясется над каждым словом… – Внезапно мне в голову пришла одна идея: – Кеппель, нынче у нас сентябрь, верно?

– Да вроде так.

– Его Преосвященство в конце августа или в начале сентября каждого года ездит на месяц к термальным водам. Говорит, помогают от его подагры. Поэтому он подготовил бумаги на предъявителя, на случай, если бы Готтштальк умер до того, как покинет Хез. Тогда документ вручили бы другому, заранее выбранному инквизитору, и не нужно было бы терять время на долгое путешествие курьеров туда и назад.