Молот ведьм - читать онлайн книгу. Автор: Яцек Пекара cтр.№ 52

– И зачем вы вернулись, инквизитор?

– Чтобы узнать. Чтобы узнать, что произошло со слугами. Каким образом из них выцедили всю кровь с такой необычной тщательностью, не оставив почти никаких следов на теле.

– Чтобы узнать, – повторил он. Отпил глоток и отставил кубок на стол. –  Знание совершенно неважно само по себе, Мордимер, – барон был неподвижен, а его белые руки лежали на пледе, будто крылья старой мертвой птицы. На этот раз он снял перстни с пальцев. – Бывает хорошее знание и плохое знание. Да тебе это и самому прекрасно известно. Как инквизитору. Но ты жаждешь узнать независимо от того, куда это тебя приведет. – Он вглядывался в меня внимательно, но во взгляде его я прочитал нечто вроде понимания. – Точно хочешь знать?

– Точно, – ответил я тихо.

– Ну ладно. Раз так. Смотри. – Неожиданно быстро он встал с кровати и снял со стены распятие. – Боюсь ли я святых символов? Жжет ли крест мое тело, ранит ли меня до кости?

Он снова повесил крест и усмехнулся. Конечно, мне могло померещиться, но его клыки вроде были больше, чем у нормального человека. «Ох, бедный Мордимер, – подумал я. – И ты поддаешься этому безумию».

– Завтра на рассвете я мог бы пойти вместе с тобой на прогулку, хотя признаюсь, что ночь нравится мне больше дня. Я могу принять участие в святой мессе, окропить тело святой водой, и она не обожжет меня и не превратит в пар. А, да, ежедневно я смотрюсь в зеркало, чтобы проверить, хорошо ли мой брадобрей выполняет свою работу, – и вижу там собственное отражение, а не пустоту.

– Несомненно, это избавляет господина барона от множества хлопот, – заметил я вежливо.

– Не смогу превратиться в волка или нетопыря, не распадусь туманом или дымом, чтобы выбраться из-за закрытых дверей. Нет нужды приглашать меня войти, чтобы я получил на это право. Моя кровать – просто кровать, а не гроб, набитый землей с родного кладбища. Ем и пью, хотя признаюсь, что в старости мне не слишком нужно ни то ни другое. Ах да, могу даже плодить детей – взять, например, моего несчастного сына. Так тот ли я, кого люди зовут вампиром?

– Конечно, нет, господин барон, – ответил я, поскольку он явно ждал ответа.

– Конечно, да! – крикнул он и моментально оказался передо мной.

Я не успел ничего сделать. Отступить на шаг, заслониться или оттолкнуть его. Почувствовал некую странную слабость, а все мое тело охватил паралич. Мог лишь стоять и смотреть в его глаза, а те делались все ближе и ближе – и бурлила в них мрачная пустота. Верхняя губа барона приподнялась, и я увидел длинные, сияющие белизной, игольчато острые зубы.

– Я – именно он, – прошипел барон. – Уже сотни, сотни лет. Боготворю кровь и тот миг, когда она, теплая, пульсирующая жизнью и столь соблазнительно пахнущая, стекает в мое горло.

Единственное, на что я был способен, – молиться. Конечно, мысленно, ибо не мог шевельнуть губами и не ощущал языка. Как загипнотизированный, всматривался я в клыки барона у моего лица. Длина их была едва ли не с половину указательного пальца, и отчего-то я не сомневался, что остротою они не уступают бритве.

– Это она дает мне силу, чтобы жить, жить и жить. Императоры и папы умирают, а я продолжаю жить! – Он отпустил меня и отодвинулся на несколько шагов. Клыки его спрятались под верхней губой, словно по взмаху волшебной палочки. – И мне ужасно скучно, – сказал он спокойно. – Мир такой… банальный, мой дорогой инквизитор, если имеешь возможность наблюдать за ним сотни лет.

Паралич отступил. Я сглотнул. С трудом; мое горло и мой язык, казалось, были суше стружки.

– И скрываться сотни лет.

– Да-а, – покивал он. – Скрываться от человеческой зависти, непонимания, гнева… Быть вынужденным уничтожить собственного сына, который отгадал мою тайну и не хотел поверить, что не существует темного дара… Ведь так пишут знатоки темы, Мордимер? Темный дар? Темный поцелуй? Ха, если бы удалось кому-то передать бессмертие! Может, я захотел бы разделить с кем-то это проклятие или это благословение. Но не удастся. Я – вампир. Да. Я – вампир, – повторил он. – Но не могу передать моих умений и навыков никому. Даже сыну, который столь сильно хотел быть мною. Даже жене, которую я хотел бы сберечь от старости и смерти, хотя единственное, что я смог ей даровать, – безумие.

Он снова сел на постель, столь плавным и змеиным движением, словно был умелым циркачом, а не старым, жалующимся на дряхлость человеком.

– И зачем господин барон говорит обо всем этом мне? Чего ваша милость от меня ждет?

– Не знаю, – сказал он искренне. – Возможно, хотел – на миг – чтобы ты меня убил? Но несмотря на всю бесцельность моей жизни, я держусь за нее руками и ногами. Настолько сильно, насколько могу. Может, я хотел исповедаться, Мордимер? Поделиться несчастьем с ближним?

– Как это случилось? – спросил я глухо. – Как это началось?

– И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня. И вышед вон, плакал горько ^[20], – ответил он библейской цитатой.

– Ваша милость хочет сказать, что вы – апостол Петр? – спросил я после долгого молчания.

Он рассмеялся.

– Жаль, что нет, верно? Но люблю представлять, что все могло быть именно так. Что я был кем-то важным для мира, а мое проклятие или мое благословение – как ни назови – имело рациональную причину. Но – ничего подобного, Мордимер. Я просто существую. Я не совершил ни страшных грехов – тех, которые следовало бы искупить, – ни чудесных поступков, за которые меня могли бы благословить.

Я глядел на него, не зная, что и думать. Рациональная, трезвая часть моего разума сражалась с тем, что я видел собственными глазами. Мог ли Хаустоффер заморочить меня ловкими колдовскими штучками? Однако я не знал заклинаний, которые за столь короткое время парализовывали бы человека, обученного наподобие меня. И потом, его зубы… Уж поверьте мне, они поддельными не были.

– Тем не менее факт: я был там, когда Иисус всходил на Голгофу с крестом на израненных плечах. И был там, когда Его распинали, и слышал, как кричал, когда гвозди входили в податливую плоть. Я не делал ничего плохого. Я, в отличие от других, не проклинал и не смеялся над Ним. Не бросал камни. Пришел с корзиной, которую приготовила мне жена, ел фиги и пил кислое вино из баклаги… – Он надолго замолчал. – До сих пор помню его вкус…

– А Сошествие? – спросил я шепотом.

– На вершине стояли три распятия, – говорил он, всматриваясь куда-то за моей спиной. – Солнце Палестины пекло. Было сухо и горячо. Уставший от длинного пути, опьяненный вином, которое пил на жаре… я прилег и уснул…

– Уснул?! Напился, уснул и проспал Сошествие Господа нашего?!

– Когда проснулся, была уже ночь, а на черном небе видел лишь отсвет от горящего Иерусалима, – сказал он, не обращая на меня внимания. – Я возвращался меж трупов, что лежали по обе стороны дороги. Чем ближе подходил к городу, тем больше их было. И кровь в тот день текла по улицам, – процитировал он Писание. – Я же в ту ночь впервые почувствовал безумное желание, растущий в горле красный клекот, неутолимую жажду, требующую выпить вместе со сладкой кровью жизнь и душу. Да, это безумие, над которым я порой не властен. – Он замолчал на миг. – Потом нашел это на своей руке. – Подтянул рукав рубахи, обнажая кожу.