Невидимая сила. Как работает американская дипломатия - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Бёрнс cтр.№ 99

Я стоял чуть поодаль и слышал лишь отдельные ответы Мубарака. Он говорил покровительственным тоном и упорно стоял на своем. Египетский лидер считал, что Обама безнадежно наивен – он не понимает, что только Мубарак способен поддерживать порядок в Египте. Чем дольше длился разговор, тем больше Обама раздражался. Мне на память приходили сцены, свидетелем которых я был еще во времена администрации Рейгана. Всем недавним предшественникам Обамы тоже приходилось вольно или невольно ступать на зыбкую почву этого региона, где их засасывала трясина проблем, требующих вложения политического капитала и неусыпного внимания.

Став президентом, Обама был полон решимости изменить условия американского участия в делах Ближнего Востока. Он не питал иллюзий относительно перспектив полного ухода США из региона – он понимал, что это невозможно. Речь шла о том, чтобы изменить форму нашего присутствия на Ближнем Востоке, об отказе от одностороннего, опирающегося на военную силу подхода его предшественника. Обама хотел полностью вывести войска из Ирака, полагаясь на узконаправленные контртеррористические операции, проводимые с помощью беспилотников и сил специального назначения, а в решении проблем, связанных с ядерной программой Ирана и израильско-палестинским мирным процессом, сделать упор на дипломатию. Он собирался нацелить нашу стратегию на Азию и вплотную заняться целым рядом других неотложных глобальных проблем, таких как нераспространение ядерного оружия и изменение климата, – мы нередко пренебрегали ими или даже способствовали их обострению в течение десятилетия, прошедшего после событий 11 сентября 2001 г. Но теперь «арабская весна» – революционная драма, в которой Египет был только одним из актов, – неумолимо тащила Обаму назад, в охваченный кризисом Ближневосточный регион, требуя его внимания, чего он так надеялся избежать.

* * *

Кажется, британский премьер-министр Гарольд Макмиллан в ответ на вопрос о том, чтó больше всего влияет на политический курс и принятие стратегических решений, ответил: «События, мой мальчик, события». Не знаю, действительно ли он так говорил, но это очень точное замечание. Государственные деятели редко добиваются успеха без стратегического подхода – набора представлений о мире, в котором им приходится действовать, и ясных целей и приоритетов, а также соответствовавших средств и дисциплины, необходимой для соединения всех этих элементов в единое целое и концентрации усилий. Однако помимо этого требуется еще и колоссальная способность к адаптации, умение быстро приспосабливаться к неожиданным поворотам, улаживать проблемы с союзниками и партнерами и сдерживать давних противников. Политики должны контролировать изменения, не позволяя им парализовать свою волю. События, о которых якобы говорил Макмиллан, могут открыть новые перспективы и возможности, но могут и с легкостью нарушить даже самые продуманные и тщательно разработанные стратегические планы. Игра вдолгую имеет ключевое значение, но именно короткие партии – преодоление неожиданных трудностей – отнимают у политиков бóльшую часть времени, и именно они нередко формируют их наследие.

Ближний Восток всегда был сложной площадкой для реализации американской стратегии. К началу революций «арабской весны» численность населения региона возросла почти вдвое по сравнению с началом 1980-х гг., когда я впервые приехал в Амман. Около 60% населения составляли молодые люди в возрасте до 25 лет. Процесс урбанизации происходил почти с такой же скоростью, как в Азии. Предложение на рынке труда намного превышало спрос, безработица среди молодежи была выше, чем в любой другой части мира. Повсюду процветала коррупция. Среди представителей зарождающегося среднего класса росло недовольство, поскольку плодами экономического роста пользовалась только элита. Почти все арабские режимы были авторитарными, в основном репрессивными, власти почти везде оставались глухи к требованиям населения, касающимся возможности политического участия и совершенствования системы государственного управления. Смена поколений в руководстве ближневосточных государств происходила в течение уже более 10 лет, но надежды на перемены быстро развеивались. Системы образования не соответствовали потребностям молодежи, стремящейся конкурировать в беспощадном мире XXI в., а бесправие женщин отнимало у общества половину его потенциала.

В начале 2011 г. арабские режимы ориентировались в основном на США. «Арабские улицы» же осуждали и основные направления американской политики в регионе – в Ираке, в Палестине, да и везде, и лидеров США, памятуя о крестовых походах и провалах администрации Джорджа Буша – младшего. Однако они привыкли к господствующему положению Америки в своем мире, шизофренически сочетая негодование с надеждой на влияние США. Они постоянно преувеличивали нашу способность влиять на события – как, впрочем, и мы сами.

Но ни «арабские улицы», ни мы сами не понимали, насколько дестабилизирующим фактором может оказаться изменение роли Америки. Яркая речь Обамы в Каире в июне 2009 г., в которой он сформулировал суть своей стратегии в регионе, во всем арабском мире была принята с восторгом. И тон, и содержание речи указывали на полную противоположность подходов Обамы и его предшественника Джорджа Буша – младшего к проблемам региона. Обама обещал «начать все заново»; он продемонстрировал знание множества бед арабского мира и понимание того, что ключевое значение для построения лучшего порядка в регионе имеет не демократия на острие штыка, а создание рабочих мест, обеспечение безопасности, открытие новых возможностей и соблюдение прав человека. Неудивительно, что многие арабские лидеры восприняли речь Обамы несколько односторонне, приветствуя его готовность пересмотреть роль Америки, но игнорируя обращенный к ним призыв пересмотреть их собственную роль. И в регионе, и в Вашингтоне речь вызвала завышенные ожидания, весьма далекие от реальности. Несбыточность этих ожиданий со всей очевидностью проявилась, когда первые попытки Обамы сгладить израильско-палестинские разногласия сели на мель из-за ловкости и непримиримости Биби Нетаньяху, обычной уклончивости стареющих палестинских руководителей и отсутствия заинтересованности большинства арабских государств в участии в решении этих проблем. Она вновь подтвердилась, когда стало ясно, что у нас нет ни особого желания, ни тем более ресурсов для последовательной и творческой поддержки политических и экономических реформ в регионе. Но окончательно она стала ясна, когда началось усиление другого направления ближневосточной политики Обамы, а именно сокращение нашего военного присутствия в регионе и перенаправление американских стратегических ресурсов в другие части мира.

Отказаться от главенствующей роли в обеспечении безопасности в регионе, к которой привыкли арабские режимы, оказалось намного труднее, чем предполагал Обама. С одной стороны, нервные арабские автократы боялись ухода американцев ничуть не меньше, чем безрассудной демонстрации нашей силы. С другой стороны, новая администрация США обнаружила, что связана со старыми региональными режимами прочнее, чем ей казалось. При первых раскатах грома, сигнализировавших о начале серии арабских революций, стало ясно, насколько трудно будет добиться компромисса между сохранением серьезных партнерских отношений в области безопасности и стремлением к изменениям и насколько непредсказуемое и опасное направление примут происходящие события.