Долгий, долгий сон - читать онлайн книгу. Автор: Анна Шихан cтр.№ 47

— Думаете, он поступит? — спросила я.

— Не знаю, — пожала плечами миссис Сабах. Она перевернула еще одну страницу, и я увидела семейный портрет: на переднем плане мистер и миссис Сабах, Брэн, Хилари и Кайн, а за ними родители Роузанны — ее седоволосый отец рядом с очень миловидной (я бы даже сказала, симпатичной) пожилой азиаткой с доброй улыбкой. Рядом с ней стоял зеленоглазый брат Роузанны с двумя детьми, наверное, племянниками Брэна, хотя на фотографии не было их матери. — Мы с братом были баловнями ЮниКорп. Благодаря папе у нас были отличные стартовые возможности, хотя отец никогда не прилагал никаких усилий к тому, чтобы пристроить нас куда-то. Мы оба просто шли по пути наименьшего сопротивления, а в нашем городе этот путь неизбежно приводит в ЮниКорп.

Роузанна ласково дотронулась до фотографии брата.

— Тэд всегда жалел об этом, — вздохнула она. — После того как жена его оставила, он взял обоих детей и отправился с ними в путешествие на Европу. Они вряд ли вернутся раньше, чем через четыре года, если вообще вернутся. — Миссис Сабах снова вздохнула. — Я часто спрашиваю себя, так ли это хорошо — практически с рождения попасть в орбиту чего-то столь огромного и всепоглощающего, управляющего всеми нашими жизнями. До сих пор не знаю, не задушит ли это Брэна.

— Но ваш муж считает, что это будет хорошо для него? — спросила я.

— Да. Но Мамаду с великим трудом пробился в высшие эшелоны ЮниКорп. Он всей душой предан компании и работает не покладая рук на общее благо и интересы компании. Но это безнадежная битва. Он никогда не будет принадлежать к узкому кругу так называемых королевских фамилий, как их в насмешку называет мой отец.

— Королевские фамилии?

— Мой отец, Гиллрой и Никиос. А теперь, разумеется, и ты.

— Никиос?

— Он отвечает за большую часть межпланетных операций. Эти три семьи практически стояли у истоков компании. Это дети людей, нанятых еще твоими родителями. ЮниКорп — страшная сила. Однажды получив человека, она уже не выпустит его обратно. Цепко держит через семью. — Роузанна снова дотронулась до лица брата.

Я тоже посмотрела на этого незнакомого мне мужчину. У него было доброе, но немного печальное лицо. Мне захотелось нарисовать его. Лицо брата Роузанны казалось мне смутно знакомым. Внезапно я поняла, что все остальные лица мне тоже знакомы. Присмотревшись, я увидела в каждом из них Брэна. Резко отдернувшись, как будто фотография меня укусила, я посмотрела на миссис Сабах.

— Вы не опоздаете на работу?

— Я дождусь Реджи, — ответила она. В тот же миг зазвенел дверной звонок. — Ну вот, легок на помине! — воскликнула Роузанна.

Она встала с дивана, оставив меня рассматривать портрет семьи Брэна. Внезапно меня пронзила острая зависть. Я хотела быть частью его семьи! У меня заныло сердце. С треском захлопнув альбом, я схватила свою сумку и смахнула слезы с глаз.

Я оставила Завьера в своей квартире, всей душой надеясь, что Патти и Барри сдержат слово и позаботятся о нем. Зная их обоих, я подозревала, что они наймут моему псу сиделку. Ну и пусть. Главное, Завьер будет под присмотром до моего возвращения. Теперь мне было стыдно за то, что я собиралась сбежать в стазис и бросить его на целых две недели. Не знаю, почему уход в стазис казался мне менее реальным, чем обыкновенный отъезд.

Мистер Гиллрой проводил меня к своему личному глиссеру, по сравнению с которым мой ялик выглядел неуклюжим каноэ. У Гиллроя была целая яхта, в два раза больше моего ялика, с сиденьями из мягчайшей лайки цвета индиго. Теперь мне стало понятно, почему Гиллрой не разрешил мне взять с собой Завьера — он боялся, что мой пес сгрызет его прекрасные кресла.

Не успели мы усесться и тронуться с места, как Гиллрой открыл небольшой стенной бар и предложил мне коктейль из вина, фруктового сока и газировки, Я постеснялась сказать ему, что у меня слабый желудок, поэтому молча приняла бокал. Может быть, если пить очень медленно, то ничего страшного не случится?

— Хочешь послушать музыку или включить тебе голофильм? Ехать довольно долго.

— С удовольствием послушаю музыку, — отметила я. Странно, но Гиллрой чувствовал себя почти так же неловко, как я. Он перечислил несколько названий, из которых мне показалось знакомым только одно — кажется, ребята в школе когда-то упоминали эту группу. Гиллрой отбарабанил загадочный список до самого конца, а затем добавил: — Или можно поставить виолончельные сюиты Баха.

— Это было бы замечательно! — обрадовалась я, хватаясь за что-то знакомое.

Когда густые, нежные и сладкие звуки музыки заполнили кабину яхты, я откинулась на спинку кресла, жалея о том, что рядом со мной нет Завьера и я не могу погладить его милую голову. И нет Ксавьера, как бы мне этого ни хотелось. Тогда я стала смотреть в окно, следя за тем, как Юникорн остается позади, сменяясь серым городским пейзажем.

Я ожидала привычного ужаса. Я всегда пугалась, когда выезжала в город. Но очень скоро до меня дошло, что город, каким я его знала, умер.

Исчезли несметные толпы спешащих людей. Исчезли ядовитые испарения и звуки перестрелок соперничающих уличных банд. Исчезли голодные дети, заглядывавшие в окна машин на перекрестках, молотящие по земле маленькими камешками, чтобы привлечь к себе внимание. Исчезли одетые в форму охранники различных частных фирм, вооруженные электропистолетами и смертоносными щитами, которые хватали попрошаек и тащили их куда-то в темные переулки.

Я просто не верила своим глазам.

— Мы объезжаем город? — спросила я, не сомневаясь, что Гиллрой намеренно решил миновать самые неприятные места.

Гиллрой выглянул в окно.

— Да нет, — ответил он. — Вот же он.

Я нахмурилась. Разумеется, первым делом мне в голову пришла мысль о гетто или концлагере для нищих.

— А куда делись бедняки?

Гиллрой внимательно осмотрел проносившуюся мимо улицу.

— Да вот, кажется, одна из них, — сказал он через какое-то время, кивнув на молодую мать и ребенка, сидевшего в подержанной коляске. Женщина играла на старой гитаре, привлекая прохожих.

Я недоверчиво посмотрела на нее сквозь тонированное стекло воздушной яхты. Эта женщина явно не голодала. Ее одежда была старой, но при этом не рваной и не грязной. Как бы ни была тяжела ее жизнь, в ней нашлось достаточно времени, свободного от поиска денег и пропитания, чтобы позволить себе роскошь выучиться музыке. Ее ребенок сжимал в кулачке детскую кружечку с соком и хохотал под музыку.

— Шутите, — заключила я.

— Нисколько, — ответил Гиллрой и улыбнулся мне. — Все изменилось, не так ли? После Темных времен нищих почти не осталось.

— А где же охрана?

— Если положение не слишком безвыходное, желание бунтовать сходит на нет, — вздохнул Гиллрой. — Большая часть частных охранных фирм прекратила свое существование еще в конце Восстановления. — Он помрачнел. — Юни много потеряла на этом, — пробормотал он. — Хорошо, что мы вовремя диверсифицировали свой бизнес.