Алый закат в Лейкхерсте - читать онлайн книгу. Автор: Зоя Карпова cтр.№ 38

Тринадцатого сентября выдалась хорошая безоблачная погода, и немецко-фашистские войска вплотную подошли к Пулковским высотам. В сложной обстановке оказались сотрудники обсерватории. Под покровом ночи, ползком между кустами шиповника и сирени, вжимаясь в выемки, заросшие травой, а кое-где, как могли, по-пластунски пересекая канавки, люди спешно покидали место работы. Каждый из них прихватил по одной или две книги. Назавтра хотели вернуться.

Следующий же день внёс коррективы, и Кедров хорошо запомнил его. Четырнадцатого сентября, несмотря на упорные бои и яростное сопротивление советских войск, Пулково, оказавшееся на переднем крае обороны Ленинграда, немцы бомбили уже повсеместно. Группа армий «Сервер» рвалась быстро и красиво захватить северную столицу русских. Вечерело, когда Кедров с коллегами впятером пробрались к дальнему павильону обсерватории. Ухала дальнобойная артиллерия, тут и там разрывались фугасные снаряды, поднимая в воздух асфальтовую крошку. Ради обещанного генерал-фельдмаршалом фон Леебом железного креста группы настильного огня «Швере флакфойер» расстарались вовсю. Стелился по земле чёрно-серый дым, пахло гарью. Люди уткнулись носом в пожухлую траву, впитавшую горько-солёный запах пороховых газов.

В полуразрушенном здании астрономы выискивали звёздные каталоги и карты, бережно обёртывали их газетами и прятали под одеждой за спиной. Ползком возвращались назад к проторенной тропе, ведущей к ближайшему убежищу. Так продолжалось день за днём. Чувство страха притупилось, наступило безразличие; люди механически выполняли работу.

Эвакуация книг продолжалась бы и долее, если бы не стечение обстоятельств. Дальнобойная артиллерия не прекращала обстрелы вплоть до большого пожара, случившегося двадцать третьего сентября. Вкупе с поднявшимся сильным ветром огненная стихия добралась до пятнадцатидюймового рефрактора, верхнего книгохранилища, перекинулась на Круглый зал и деревянные павильоны Главного здания. Следом тяжёлый артиллерийский снаряд пробил южную стену, прошил горящую крышу, пролетел пылающий Круглый зал, пробил пол и влетел в подвал. И разорвался, уничтожив значительную часть книг наспех сложенной научной библиотеки. Адские усилия астрономов по спасению фонда оказались напрасными, уцелели лишь единичные экземпляры, переправленные в город.

Когда в очередной раз добровольцы пробрались к обсерватории, то застали плачевную картину. Главное здание было разрушено. Остовы стен сиротливыми осколками воспоминаний о мире призрачно белели, едва виднеясь сквозь сизый дым на фоне развалин остальных корпусов. Глядя на руины, астрономы плакали навзрыд.

Долго горевать не пришлось, настал черёд собирать черепки знаний. Сотрудники Пулковской обсерватории, не уехавшие по приказу академии в Ташкент, а перебравшиеся на чердак Ленинградского оптического института, не прекращали работу. Собрал волю в кулак и апологет астрономии Константин Иванович Кедров, он руководил темой исследования и направлял научные страсти в нужное русло. Добрый характер и приятная наружность начальника способствовали успехам коллектива. Это был высокий сорокалетний и выносливый мужчина, имевший обыкновение даже в неуютных и экстремальных условиях сохранять трезвый ум. Он был отчаянно обаятелен, когда улыбался, и необыкновенно сосредоточен, когда того требовала рабочая ситуация.

Вот и сейчас он мастерил установку по захвату гипотетического звёздного эха, распространяющегося вне времени. По его мнению, сверхскоростной эффект должен был произвести нечто такое с трёхмерным пространством, что информация из будущего сможет просочиться в настоящее раньше, чем произойдет это событие. Сумасшедшая идея торопила Кедрова воплотить в жизнь рождённое полуголодной бессонницей детище воспалённого воображения.

3

Не только Кедров, но и каждый блокадный житель Ленинграда задавался вопросом: когда же закончится война, и сможет ли советский народ победить немецких захватчиков? Ведь тактический и стратегический перевес военной машины оставался на вражеской стороне. Поэтому изобретатель гнался за всеми мысленно поставленными им самим и коммунистической партией сроками, чтобы хоть краем глаза увидеть тот мнимый фокус реальности, которая ожидает народы Европы и Азии, втянутые в мировое побоище.

Серое утро забрезжило над заснеженными ленинградскими улицами, крепким ледоставом Невы и Фонтанки, шпилями Исаакиевского Собора, Адмиралтейства и гордым стражем города — Медным Всадником. Мороз крепчал, трещали оставшиеся без отопления стены домов петровской, екатерининской и сталинской эпох, стыли на ледяном ветру чугунные лепестки и узоры решётчатых ограждений на набережных. Гранитными изваяниями вмёрзли в парапеты теплолюбивые львы, не чуя каменных лап, припорошенных колючей снежной крупой. Северная зима обняла дома, людей и множество бродячих полуголодных животных, — неумолимо сокращавшееся день ото дня, — сковала студёным кольцом все подходы и подъезды к городу. Блокадное кольцо сужалось.

Этим утром в контрольной комнате Ленинградского оптического института, где обосновались «пулковцы», было жарко; конечно же, не от печки-буржуйки с закопчённым чайником, а от вспыхнувших дискуссий. «Зеркала Кедрова», как сразу же окрестили эту систему коллеги, прошли технический осмотр, предстартовую калибровку и пробный пуск на половинной мощности.

— Пора начинать, — буднично произнёс Кедров, грея руки о кружку с кипятком, гордо именуемым чаем «Белая Роза». — Какие будут предложения?

— Константин Иванович, а давайте-ка испытаем агрегат с помощью захвата сигнала от вашего квазара! — слегка надтреснутым фальцетом подал голос Пётр Лукич Зимин. — Старый астроном и давнишний пенсионер плохого не посоветует, а?

За неимением более молодых кадров, кроме должностных обязанностей, он согласился быть парторгом обсерваторской ячейки коммунистов. И к его слову коллеги прислушивались. Особенно вырос его авторитет после отчаянной попытки эвакуации обсерваторского книгохранилища. Зимин потопал ногами, обутыми в латанные и перелатанные валенки, согревая застывшие ноги, и налил в кружку кипятку.

— А что? Хорошая мысль! Дело говоришь, Пётр Лукич, — наперебой поддержали коллегу научные сотрудники — Еремей Гаврилович и его супруга Евгения Ильинична Северцевы.

Еремей Гаврилович — чуть выше среднего роста и тщедушного вида мужичок, — при мобилизации был признан негодным к строевой службе, но поскольку имел технические знания и опыт, то его приписали к особо важной работе в проекте Кедрова. К началу войны он не достиг ещё почтенного «астрономического» возраста и соответствующих регалий, поэтому не чурался никаких научных авантюр и, словно молодой, рвался в бой с неравным противником. В данном случае противником выступала неприкрытая и таинственная Неизвестность.

Евгения Ильинична — ниже мужа на полголовы, но крепче в кости и значительно шире в бёдрах, — имела характер мягкий и уступчивый. Оба супруга счастливо дополняли коллектив зачастую диаметрально противоположными взглядами на проблему, что позволяло учесть неожиданные нюансы, возникающие в спорах.

— Честно говоря, коллеги, хочу вас предупредить, — снова взял слово Кедров. — Мы достоверно не знаем, что нас ожидает по ту сторону реальности. Действительно ли мы сможем подсмотреть наше будущее или это будет мнимая реальность, восприятие которой равнозначно сновидению. Не знаю.