Та, кто задает вопросы - читать онлайн книгу. Автор: Варвара Еналь cтр.№ 4

– Да уж, правда, угораздило тебя…

Дальше они заговорили о работе, о начальстве. Немного ругали Михася, сына Светы, которому приспичило перепить пива накануне.

Я вернулась в свою комнату, села за письменный стол. Воткнула наушники и врубила музыку.

Whad’ya want from me, – зазвучало в ушах.

Машинально потянулась за черным карандашом и еще сильнее подрисовала глаза. Добавила темных штрихов губам и после так сжала карандаш, что чуть не сломала его.

– Что с тобой? – удивилась за спиной Снежанка.

– Пошла вон, – буркнула я не оглядываясь.

Почему если ненавидишь отца, то надо ненавидеть и собственного ребенка? Ты же добровольно млела от его роз, красоты и машины! Ты же сама была такой дурой, что каждый вечер садилась в его иномарку!

А я, по-твоему, ужасный потомок ужасной семейки?

Да чтоб ты треснула!

Снежанка отправилась в ванную. Из коридора донесся звук надеваемых сапожек и застегиваемой молнии плаща – материна подруга наконец ушла домой. А мать заглянула в нашу с сестрой комнату.

– Лицо умой, – велела она.

Я промолчала.

– Когда ты перестанешь драться в школе? Сколько можно обижать одноклассников? Ты действительно ждешь, чтобы на тебя подали в суд?

Я не оборачивалась.

– Совесть у тебя есть, Мирослава?

– Не хочу с тобой говорить, – тихо и четко произнесла я, по-прежнему не оглядываясь.

– Хамка. Ты бессовестная хамка! Как ты позволяешь себе разговаривать с матерью? На меня посмотри, дрянь такая! И глаза свои, наконец, отмой от черноты этой! Ты как ведьма с этими глазами! Ведьма и есть!

Мать встала рядом с моим письменным столом. Она входила во вкус, разгоняясь все больше и больше.

– Что ты пристала? Хочешь, чтобы я вообще ушла из дома? Хочешь, чтобы искали, как соседскую девочку? – выкрикнула я ей в лицо. – Отстань от моих глаз! Это мои глаза, как хочу, так и крашу! У тебя деньги не прошу на краску!

– Конечно, дождешься от тебя помощи матери! Еще ни разу в дом буханку хлеба не купила! А жрать так все готовы! А посуду кто мыл сегодня? Снова Снежанка, потому что у тебя, видите ли, времени нет. Шляешься с парнями, после приходишь и матери гадости тут говоришь!

– У Снежаны твоей мозгов хватает только на мытье посуды. Так пусть готовится в посудомойки!

– А ты, видимо, во врачи готовишься? Кто будет взятки за тебя платить в университете? Ты знаешь, сколько сейчас стоит сдать одну сессию?

– Заработаю.

– Официанткой? В своей драной забегаловке? На что тебе этих денег хватит? На проезд и бургеры?

– Иди отсюда, – процедила я сквозь зубы.

Мать чуть не задохнулась и выдала очередную тираду о том, какое я дьявольское отродье. После наконец повернулась и ушла.

Злость во мне клокотала посильнее, чем вода в электрическом чайнике, и я еле сдержалась, чтобы не крикнуть в круглое материнское лицо, что о моем обучении позаботится загадочная пани Святослава.

Только сначала надо найти эту странную пани, которая приходится мне бабушкой. Ведь правильно? Мать моего отца – моя бабушка. Интересно, обрадовалась бы пани Святослава такой внучке?

Будильник включился ровно в четыре часа ночи. Тихое потрескивание, после – поскрипывание и, наконец, еле уловимое гудение. Матвей не любил громких звуков, не любил современных мелодий и вообще предпочитал тишину. Но в четыре часа утра без будильника не встать никак, поэтому приходилось терпеть неприятные звуки, врывающиеся в сон.

Поднялся, уставился на ночничок, воткнутый в розетку. Слабый свет выхватывал из темноты угол письменного стола, резную ножку стула и потертый полосатый коврик. Второй ночник, у самой двери, освещал тапочки и угол шкафа-купе.

Итак, пятница. Четыре утра.

Пора вставать.

Время приношения наступает в последнюю пятницу месяца, ровно в четыре. Бойся пропустить время приношения.

Эти правила вызубрены и соблюдаются неукоснительно. Когда-то их соблюдал дед и дожил почти до девяноста восьми лет. Вернее, прадед, – Матвею он приходился именно прадедом.

Ноги машинально нащупали резиновые шлепки, руки привычно нажали на кнопку будильника. Спуститься вниз, на кухню. Свет не зажигать, иначе ничего не выйдет. Никакого света, все на ощупь. Только бледные лучи уличного фонаря кидают на серую плитку пола скупые световые квадраты, только холодильник, когда его открываешь, приветливо горит желтым. Немного молока. Подогреть. Столько же крови.

Кровь – самая мерзкая часть задачи. От вида этой густой, темной жидкости к горлу подкатывает тошнота, и Матвей с трудом подавляет рвотный позыв. Это еще не самое страшное, говорит он сам себе. Это ерунда. Налить кровь в теплое молоко, после открыть угловой кухонный шкафчик, дотянуться до самой высокой полки. Отодвинуть пустую пластиковую банку из-под давно выпитого «Несквика», затем – упаковку спичек, которая лежит тут с незапамятных времен и которой никто не пользуется. Нащупать жестяную коробочку. Старую жестяную коробочку. Старую, как мир, жестяную коробочку, на которой давно стерся рисунок, и непонятно, когда ее сделали и для чего. Открыть крышку и задержать дыхание. Ни в коем случае не вдыхать, иначе можно грохнуться в обморок от резкого, противного запаха. Один раз Матвея вырубило почти на целый день.

На одних и тех же ошибках учатся только дураки, Матвей не повторит второй раз ту же ошибку. Он не будет таким, как его родители.

Одну щепотку – в молоко с кровью. Готово.

Молоко гасит резкий запах, почти приглушает вонь, и чувствуются только кисловатые нотки крови.

Теперь вниз, в подвал.

Хорошо, что вход в подвал находится не в самом доме, а снаружи, около гаража. На улице почти тепло, воздух влажный и пахнет нарциссами и тюльпанами. У соседки вся клумба засажена этим цветами. Весна, и значит, время цветов.

Матвей двигался бесшумно, его ноги в резиновых шлепках делали совсем маленькие шаги. Вот она, дверь в подвал. В замке – старенький ключ с круглой головкой. Повернуть ключ, открыть дверь, шагнуть внутрь.

Самое сложное – войти внутрь подвала. Отец говорил, что этому старому кирпичному дому больше пятидесяти лет, а фундамент и подвал и того старше. Когда-то тут стоял совершенно другой дом, в котором жили предки Матвея. От того дома остался только кирпичный подвал со старой скрипучей дверью. А в подвале – паутина, темень и одно-единственное окошко, в которое едва попадает свет уличного фонаря.