Чернокнижник - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Смирнов cтр.№ 27

Эльга замолчала, а затем заговорила снова:

— И эти женщины… сегодня. Они вели себя так, как будто бы… как будто бы были на рынке. Болтали о чем-то, толкались, спорили… Я слышала как-то, что семя мертвого человека ведьмы собирают, чтобы…

— Ведьмы? — презрительно скривившись, перебил ее Уилар. — Ты думаешь, это были ведьмы?.. Эти суеверные дуры, понимающие в ведовстве еще меньше, чем ты?

— Значит, это просто суеверие? — У Эльги отлегло от сердца. — Брат Бенедикт тоже говорил, что…

— Конечно. Глупость и суеверие. Для того чтобы манипуляции с семенем покойника имели хоть какой-то смысл, осуществлять их необходимо, как минимум, ночью, а не посреди бела дня.

Внутри Эльги что-то сжалось. Окружающий мир снова надвинулся на нее, демонстрируя свою полную непредсказуемость. Она боялась гаданий, боялась колдовства, для которого требуются столь жуткие ингредиенты… Уилар как будто бы успокоил ее — но только для того, чтобы напугать еще больше. «Почему ночью?..» — судорожно думала Эльга. Даже днем она бы никогда не осмелилась приблизиться к повешенному, чтобы искать это под виселицей — в то время как над твоей головой раскачиваются ноги покойного… Ночью же… При мысли о том, как это будет про исходить, Эльгу охватил такой ужас, что ей захотелось кричать. По ее представлениям, подобное занятие, да еще и ночью, должно было стать вернейшим способом оказаться в когтях дьявола — который, как всем известно, вылезает из преисподней на землю каждую ночь в промежутке между вечерней и заутреней.

— Дело не в дьяволе, — сказал Уилар, в который уже раз демонстрируя умение отвечать на ее мысли, а не на слова. — Дело в Тайне. — Он помолчал, как будто бы размышляя: стоит ли дальше разговаривать с «замухрышкой» — или попросту выгнать ее из комнаты и вернуться к чтению. — Твой беспричинный страх — прямое указание на эту Тайну. Если ты развернешься и пойдешь против течения, выбирая направление, где страх наиболее силен, где сопротивление непреодолимо — может быть, ты и придешь к чему-то большему, чем твое нынешнее бессмысленное и бездумное существование. Те, кто понимают смысл Искусства, ищут не несколько комочков телесной жидкости, не пальцы, не ногти и не волосы покойника — они ищут Тайну. Семя, волосы или ноги — это всего лишь знак, ориентир, благодаря которому мы выслеживаем свою добычу. В чем-то это похоже на рыбную ловлю: ты следишь за поплавком, но твоя цель — не поплавок, а рыба, скрытая от тебя в своей стихии.

— А какую Тайну найдет тот, кто будет искать семя покойника ночью под виселицей? Для чего это нужно?

— Не знаю, — пожал плечами Уилар. — Никогда этим не занимался. Ведьмы ищут ингредиенты для своих зелий и снадобий; не хочу сказать о них ничего плохого, но я практикую иные методы. Мой опыт общения с повешенными не слишком велик, и уж конечно я не использую их, как склад ингредиентов.

— Опыт общения? — переспросила Эльга, думая, что ослышалась.

Уилар кивнул.

— Они могут многое рассказать, если их попросить.

— Но они же мертвы!..

— Совершенно верно. Их основное достоинство состоит как раз в том, что они уже скончались. При жизни, как правило, это были довольно непривлекательные личности: воры, убийцы, насильники… После смерти от них гораздо больше пользы, чем до нее.

— Неужели мертвые могут разговаривать?!

— Смотря кто будет спрашивать. — Уилар усмехнулся. — Впрочем, что касается того случая в Ярне, о котором я тебе рассказываю, меня интересовали не столько сами покойники, сколько та рыба, которую можно выловить с их помощью.

«Ярна? — подумала Эльга. — Там стоит один из крестиков на ею карте…»

Вслух она спросила:

— Что это за рыба?

— В древности существовали различные боги, которые вешали, обезглавливали, оскопляли самих себя, сдирали с себя кожу…

— Для чего?!!

— Чтобы приобрести мудрость. Совершая над собой все эти действия, они — в отличие от людей — не умирали, а переходили в иное качество. Вступая в противоречие с собственной природой, они искали способы выйти за ее пределы. Если ты обладаешь достаточным тэнгамом, достаточной уверенностью и знаниями, достаточными для того, чтобы понимать язык этих богов, то, найдя людей, умерщвленных схожим способом, ты можешь удостоиться беседы с ними.

— Они… вселяются в покойников? — прошептала Эльга.

— Нет. Ты снова пытаешься все упорядочить. Никто ни в кого не вселяется. Вряд ли ты меня поймешь, но в некотором смысле покойники — это и есть те самые боги. Сам факт их необычной смерти сделал их таковыми.

— Они стали богами после смерти?

— Опять — нет. В данном случае я говорю не о личности казненных, а об их сущности. Эта сущность была подвергнута изменениям: живое стало мертвым. Сущность лишилась одних качеств, зато приобрела другие. Схожими качествами обладают и упомянутые мною боги, но при этом их качества более «первичны» по отношению к нам. Если снова вернуться к моему примеру с повешенными, то для того, чтобы такое общение состоялось, необходимо: приобретение покойником определенных качеств, вызванных самой спецификой казни (я лично воспринимаю казнь через повешенье как своего рода ритуал; мнение палачей и судьи на этот счет меня совершенно не интересует), мое собственное обращение к божеству, и его ответ. Три различных действия, соединенные вместе тэнгамом, разрушают Кельрион и собирают реальность заново, в том виде, к которой я стремлюсь.

— А о чем вы с ними говорили? — спросила Эльга.

Уилар покачал головой.

— Оставим это за рамками беседы. Это уже мои тайны.

— А что такое эти Тайны? Ну сами по себе?

— Этого нельзя объяснить. Кельрион — это зеркало, состоящее из слов… зеркало, которое приковывает к себе наше внимание и не дает увидеть ничего, кроме себя. Но как описать словами то, что по самой своей природе находится за пределами слов? Можно лишь указать на «то», отличающееся от «этого», указать — но не назвать и не описать. Тайна — это Тайна. Если тебе удастся выследить ее… поймать в твои силки… нацепить на крючок… тогда у тебя, может быть, будет вкусный ужин… если, конечно, Тайна не искалечит тебя: как и пойманный зверь, Тайна безжалостна к тем, кто празднует победу раньше времени, к тем, кто забывает, что на самом деле охотники за потаенным разгуливают по краю лезвия над бездной. В этой охоте, когда человек выслеживает Тайну, а Тайна в свою очередь выслеживает человека, нет ни правил, ни законов, работающих одинаково всегда и для всех. Есть лишь несколько рецептов — чисто практического порядка. На ярком свету обнаружить Тайну почти невозможно: наше сознание слишком систематизирует окружающий мир, не оставляя никакого места для потаенного. День — это время порядка и смысла, ночь — это время тайн… Освещенное, зримое, понятное лишено потаенности. Невидимое, сокрытое в темноте, пугающе-бессмысленное лишено привычной нам упорядоченности. Мы цепляемся за зеркало слов, за то или иное описание порядка, именуемое Кельрионом, — и до коликов в животе боимся того, в чем приятной нашему сердцу упорядоченности нет. Мы отвергаем, старательно не замечаем «то». Но тьма старше света, потаенное неизмеримо обширнее упорядоченного. И, отвергаемое нами, оно все равно находит способ вернуться к нам — хотя бы в виде снов или кошмаров… в виде беспричинных страхов… даже в виде тех суеверий, которыми мы от него же стараемся отгородиться. Впрочем, — голос Уилара сделался суше, — сомневаюсь, что мои слова значат для тебя больше, чем воронье карканье в лесу. Твой мир абсолютно упорядочен. Тьма — это зло, свет — это добро; так уничтожим всю тьму и будем жить в свете в идеальной гармонии с благим Господином Добра… верно?.. Мир без тайн, мир, полностью отвечающий нашим представлениям о справедливости — то есть мир, упорядоченный настолько, что его способен постичь даже наш убогий разум — мир, где все четко, ясно и понятно…