Когда говорит кровь - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Беляев cтр.№ 122

Это море, застывшее в табличках, листочках, свитках и дощечках, покоилось на уходящих под потолок полках. Образуя подлинный лабиринт, они перемежались лишь резными колоннами, на которых висели большие масляные лампы. И если не считать столов, расположенных возле каждого окна, да многочисленных приставных лестниц, весь огромный зал Архива был отдан под эти полки.

Постороннему человеку найти тут хоть что-либо было делом заранее обреченным. Даже многие бывалые сановники, посвятившие службе в Палате не одно десятилетие, могли часами искать нужный документ или запись и все равно рисковали покинуть эту залу с пустыми руками. Хотя сам характер полок их расположение, а также отметки, говорили, что когда-то давно это место было не чуждо порядка, уже много лет море писем прибывало в абсолютном и более чем рукотворном хаосе.

Давным-давно, когда Джаромо только возглавил сановников, он попытался вернуть в эту залу подобие порядка, но очень быстро признал бесполезность и даже вредность такой затеи. Море знаний только казалось застывшим. На самом деле оно было живым и изменялось ежечасно. Каждый день сотни документов покидали эти окрашенные в черное и обитые бронзой полки, растекаясь по Палате и за ее пределами, чтобы на освободившиеся места легли тысячи новых, замещая потерянные и пряча в глубины устаревшие.

Тут не было и не могло быть порядка, ведь порядок тот час грозил обнажить слишком много секретов и тайн. Так что царящий в Архиве хаос, на самом деле, был защитой. Крепостью, оберегавшей спокойствие и незыблемость устоев государства. Но, как и у любой крепости, у Архива был свой смотритель, знавший все потайные ходы и уязвимые места.

Он возник, стоило Великому логофету перешагнуть порог и остановиться возле одной из многоярусных полок. Вначале Джаромо услышал его шаркающие шаги и жамканье губами, а потом появился и он сам — низенький, одетый в черные сановничьи одежды, с накидкой, вышитой серебряной ниткой и массивной кожаной сумкой, перекинутой через плечо. С годами спина его согнулась и скрючилась, отчего переполненная свитками сумка уже почти волочилась по земле. Когда он шагал, сильно загребая левой ногой, его длинные узловатые пальцы с растрескавшимися желтыми ногтями впивались в ремешок, постоянно подтягивая тяжелую ношу. Хотя он был лишь немногим старше Великого логофета, кожа его была покрыта глубокими бороздами морщин и старческими пятнами, а волосы так поредели, что превратившись в пепельные сосульки, выбивавшиеся из-под шапочки.

Он был неприятен. Весь его внешний вид отталкивал и вызывал если не отвращение, так некую неуловимую брезгливость. В довесок ко всему, от него ещё и пахло застоявшейся пылью. Возможно, всё дело было в том, что Элай Квестурия почти не покидал этих бесконечных полок, давно обжив и превратив в спальню кладовку за стенкой. А может сами эти свитки и скрытые в них знания так плотно впитались в его тело и разум, что передали ему даже свой запах.

Этот странный человек уже много лет занимал пост каниклия — ответственного помощника, ведавшего всеми записанными делами Великой палаты. И хотя Джаромо предпочитал не видеться с ним без лишней необходимости, общаясь записками и письмами, он так ни разу и не пожалел, что отыскал его в одной из контор Барлы.

— Приветствие вам, Великий логофет, — проскрежетал Квестурия, шамкая губами.

— Всех благ и благословений, милейший Элай. Да будет светлым твой день и каждый час в нем.

— Я затворник, Великий логофет. К чему мне иной свет, кроме света лампады над свитком?

— Тогда пусть сей чудный день пошлет тебе множество новых доносов, поклепов и наговоров.

— А вот такому я всегда рад! — улыбнулся каниклий, обнажив нестройный ряд пожелтевших зубов. — Этот архив — старый голодный зверь с раздутым брюхом. Он прожорлив и сварлив. И ему нужно постоянно скармливать что-то новое. Каждый день, каждый час. Год от года, месяц от месяца…

— И тогда в довольстве и сытости он явим нам свою милость?

— Нет. Тогда он не подохнет и не похоронит под своей тушкой всё это государство.

— Да убережемся мы от сего злого часа.

— Едва ли это возможно, — каниклий критически оглядел пару свитков на полке, раскрыл их, а потом, скривившись, убрал в свою бездонную сумку, положив на их место три новых. — Однажды, когда меня не станет или я совсем потеряю разум и память, его или перекормят, или недокормят, или смешают и перепутают все стекающиеся сюда знания. И тогда части страны вспомнят, что некогда и сами были странами, а слабые и недалекие люди начнут сводить счеты с сильными и дальновидными. Ну а старики в мантиях совсем потеряют понимание того, какая жизнь течёт за пределами их дворцов и Синклита и не удержат Тайлар.

— Печальные и мрачные картины рисует твой язык, милейший Элай. Однако, пока сии жуткие пророчества не спешат сбываться, а твой разум все ещё на месте, я бы желал воспользоваться его чудным дарованием и отыскать кое что в глубинах нашего лабиринта.

— Конечно, Великий логофет. Только скажите, что именно вы ищите и старый книжный червь пророет дорожку.

— Скажем так, я бы желал поворошить некие темные стороны одного весьма и весьма именитого человека. Мы же храним записи подобного толка?

— Вы и сами знаете, что на этих полках, есть всё о темных сторонах каждого из именитых господ. Так о каком именно человеке мы говорим?

— О Лисаре Анкарише. Верховном понтифике и главном толкователе воли богов.

Пепельная бровь каниклия медленно полезла вверх, заставив морщины на его лбу собраться в неаккуратную кучку, но сжатые губы так и не пропустили ни единого звука. Слегка кивнув, он указал рукой в сторону. Сановники пошли меж казавшихся бесконечными рядов полок. Время от времени, Элай Квестурия останавливался, брал словно бы наугад один или несколько свитков или табличек, осматривал их и не найдя желаемого, отбрасывал, шаркая дальше по путанным коридорам Архива.

Его бесформенная и бесцветная сумка волочилась за ним следом, ударяя то по полкам, то по ноге, то норовя попасть и в самого Джаромо Сатти. Из еë внутренностей, словно ребра из полуистлевшей и обглоданной туши, топорщились десятки свитков и табличек. Сунь туда руку и непременно узнаешь про тайну какой-нибудь старой семьи, о склоке в Синклите, новом союзе купцов, или выудишь отчеты о засухе в Масхаяре и стычке племен на рубежах Эурмикона. И по каждому из этих событий каниклий мог дать пояснения, рассказать предысторию и назвать ответственного сановника, которому решение этих дел можно было поручить без опаски. И за этот непревзойденный дар, Джаромо готов был прощать ему все его странности и причуды. И даже отталкивающую внешность и этот проклятый запах, что уже начинал сводить с ума Великого логофета.

Наконец их плутание подошло к концу. Очередная глиняная табличка, выуженная каниклием из ничем ни отличавшийся от окружающих полки, заставила его губы расплыться в довольной улыбке. Погладив еë так нежно, как обычно мужчины приглаживают первые волосики первенца, Элай Квестурия протянул табличку Великому логофету и указал широким жестом на полку.