Париж слезам не верит - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Игоревна Елисеева cтр.№ 64

Фажа взяли через сутки. Как только курьер графа привез из Парижа Фабру подробное описание дознания и соответствующий приказ. Таможенника допросили. Теперь уже совершенно официально. А когда подоспела авенская полиция, сунули ей в нос признательные показания. Своих источников мы не раскрываем. Как вышли на след – наше дело. Но вот вам протокол, все честь по чести. Нет, передавать убийцу своего солдата для французского гражданского суда мы не будем. Да, вы можете жаловаться, но вряд ли успеете до приведения приговора в исполнение. Когда? Уже.

Примерно это Фабр сказал взбешенным полицейским, членам авенской судебной палаты и муниципальным чиновникам, пожаловавшим вызволять соотечественника. «Вам давно пора понять, что граф шутить не любит. Мы вас не трогаем, и вы бы вели себя смирно».

Гугон расстался с жизнью на вечерней зоре под барабанную дробь. Длинный, сутулый, с отстраненным, точно подернутым водой, взглядом, он равнодушно выслушал приговор. Покрутил головой, когда на него надевали петлю – ладно ли сидит? И сам оттолкнул ногой скамью. К слову сказать, это была не единственная жертва оккупации. Пруссаки повесили пятерых за нападение на свой аванпост, англичане – восемнадцать за разные шалости. Русские – одного.

Санкт-Петербург

Аграфена Толстая всегда знала, как найти Закревского. Генерал диву давался ее наглости, когда девица запросто жаловала в приемную Главного штаба. Но ее приезд к нему на Галерную был верхом непристойности. Тишка, растворивший дверь перед райской гостьей, опешил не меньше барина.

– Что столбом стоишь? – прикрикнула на него графиня. – Прими мантилью и зонтик. – И уже обернувшись к Арсению, ядовито прокомментировала: – Немая сцена. Конец третьего акта. Занавес. Вы бы, господин генерал, научили слугу здороваться. Да и сами вспомнили это нехитрое упражнение.

– Здравствуйте, Аграфена Федоровна, – хором сказали барин и денщик, отчего ситуация сделалась еще глупее.

– Пошел вон. – Толстая махнула на Тишку рукой и, нимало не смущаясь в чужом доме, прошествовала в кабинет Закревского.

Арсения обдало запахом ее апельсиновых духов. Новый аромат назывался «Смерть Мюрата», был посвящен расстрелу неаполитанского короля союзниками и пользовался необычайным спросом у прекрасной половины общества, впрочем, как и сам погибший герой. Генерал прикинул, что флакончик этой прелести на Невском стоит дороже, чем месячный взнос за его квартиру, и задался вопросом, как его вообще угораздило связаться с дамой такого полета?

– Итак, – Аграфена сияла, как медный самовар. – Пляшите, Сеня! У меня для вас суприз.

– В присядку? – осведомился генерал.

– Было бы любопытно посмотреть. – Толстая окинула его скептическим взглядом. – Вам, Арсений Андреевич, пошли бы красная косоворотка и медведь. Смазные сапоги у вас есть. Кольцо в ухо я вам подарю. И можно ходить по базарам. Все больше на круг денег соберете, чем жалованье в штабе.

Почему он позволял ей издеваться над собой? Закревский молчал, выжидающе глядя на гостью. Что за новость эта сорока принесла на хвосте?

– Вас ничем не расшевелить! – надула губы Аграфена. – В таком случае к делу. – Она извлекла из бисерной сумочки скомканный листок навощенной белой бумаги с просинью вержерных жил. Разгладив его на колене, графиня протянула свой трофей хозяину дома. – Вот видите, какая от меня польза!

Арсений взял бумагу, которая оказалась варварски выдранной страницей из дамского календаря.

– Я побывала у Волконской, – ответила на незаданный вопрос Толстая. – Поздравила с именинами. Мы не слишком близки. Но в свете так принято. В виде исключения она была очень любезна. Снизошла до беседы. Дружески советовала остепениться. Рекомендовала каких-то женихов. Кстати, своего брата Сержа. Ну, все осуждают мое поведение, но жить не могут без моего приданого! – Графиня фыркнула. – Так вот, чуть только ее светлость удалилась за эмалевым портретом Сергея, я, не будь дурой, схватила календарь, нашла записи за январь – и цап-царап страницу. Вы как в воду глядели! Лидия посещала ее в означенные числа трижды!

Арсений не без скепсиса рассматривал записи. В душе он был рад, что не пришлось подкупать слуг начальника и рыться в его вещах. Анализ страницы подтвердил слова Груши. Жеребцова посетила Волконских 15, 18 и 24 января. Последний визит состоялся как раз накануне исчезновения документов.

– А княгиня ничего не заметила? – сдвинув брови, осведомился Закревский. – Аграфена Федоровна, воровать чужие бумаги нехорошо. Вы могли попасть в двусмысленное положение.

Груша надулась.

– Вы не рады? Ведете себя, как сухарь. Даром что занимаетесь такими интересными делами! Ее светлость ничего не заметила. Она уже начала новый том календаря. А этот, за первую половину года, лежал рядом, на трюмо. Им уже не пользовались. Да! – вдруг воскликнула она. – Вообразите! Жеребцова настолько плохо воспитана, что подарила княгине сахарницу!

– Какую сахарницу? – не понял Закревский. Его поражало, как женщины могут перескакивать с предмета на предмет.

– Серебряную, – отозвалась Груша. – Вот здесь записано. Смотрите. Под последним визитом. «Привезла сахарницу. Серебро. Чеканка. Франция. Регентство Филиппа Орлеанского».

– Может быть, княгиня коллекционирует чайные приборы? – осведомился генерал.

– Ах, да ничего она не коллекционирует! – вспылила Аграфена. – У нее все есть, что душе угодно. Зачем, подумайте сами, сахарница или молочник отдельно от сервиза? Кроме того, это бестактно. Такой подарок изобличает дурные манеры. Волконская сама смеялась над Лидией и вспомнить не могла, что ее понудило принять столь странный презент? Вещь до сих пор стоит у нее на зеркале. Она не знает, что с ней делать. Показала мне. Мы похихикали. Но что самое примечательное: там внутри сахар! – Аграфена сделала страшные глаза. – Колотый. Не лучшего качества. С желтизной.

– Стойте, стойте. – Арсений поднял руку. – Сахар?

– Ну да, – Толстая рассказала только, чтобы посмешить генерала. Но он, кажется, находил в случившемся некий смысл. – Вы что же, думаете, Лидия выменяла у княгини документы на сахарницу?

Мадемуазель прыснула в кулачок от комизма этого предположения.

– Нет, – серьезно поправил генерал. – Она обменяла их на сахар. Вы же сами говорили, что Волконская бывает не в себе. А потом ничего не помнит.

Лицо Груши вытянулось. До нее постепенно дошел смысл произошедшего.

– Бедный князь Петр Михайлович! – не сдержалась она. – Говорят, он добрый человек?

Закревский задумчиво кивнул.

– Если бы не он, Аракчеев давно сожрал бы военное ведомство.

Арсению вспомнилось, как месяц назад Петрохан вернулся вместе с царем из путешествия по военным поселениям на Юге. Мрачный. Подавленный. Злой. Его неприятель умел делать дела. В одночасье, будто из ничего, возникли дома, крытые черепицей, ровные дороги, засеянные поля.