Париж слезам не верит - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Игоревна Елисеева cтр.№ 44

Сейчас перед Воронцовым на столе лежал документ, самым наглядным образом изобличающий плоды насильственной любви. Поляки хотели бунтовать, впрочем, как и всегда. Михаил Семенович сознавал, что столь секретную бумагу нельзя переправить в Петербург с простым курьером. Надобен особый посыльный, способный не только довезти пакет, но и незаметно вручить прямо в царские руки. Таковым был Бенкендорф, уже заканчивавший дела с Ришелье. Следовало ознакомить его с содержанием письма, дабы забывчивый Христофоров сын принял дело как кровное. И вот, когда командующий уже привел мысли в порядок, ему доложили об Ожеро.

– Препроводите, – недовольно поморщился он, пряча письмо в ящик стола и поворачивая ключ в замке.

В светлый графский кабинет вошел человек лет тридцати с небольшим. Среднего роста, пропорционально сложенный и довольно изящный. Голову он клонил немного набок, как бывает с людьми, которым прострелили шею. Лицом гость напомнил Воронцову его друга, генерала Сен-При, эмигранта на русской службе, в конце тринадцатого года умершего в Вильно от ран. Это, помимо воли, расположило Михаила Семеновича к посетителю.

Вошедший церемонно поклонился. А когда граф указал ему на стул, остался стоять, как бы подчеркивая: они были и остаются врагами, снисходительность победителя неуместна. Во всем его облике сквозила какая-то нервная щепетильность. Воронцов обратил внимание на старенький фрак с засаленными лацканами и безупречно застиранные воротнички. Было видно, что внешняя опрятность давалась господину Ожеро не без труда. Однако посетитель из последних сил старался скрыть, что нуждается.

– Ваше сиятельство, – произнес он. Голос у него был мягкий и спокойный. – Совершенно случайно до меня дошли слухи о вчерашней дуэли. Не стоит удивляться, в Париже новости за час становятся общим достоянием. Я имел несчастье знать господина Малаховского в Москве. Я видел то, что происходило в этом монастыре. Вот, – гость протянул Воронцову, несколько листов, исписанных каллиграфическим почерком, – мои показания. Возможно, они подтвердят перед судом слова господина Казначеева и тронут сердце вашего государя.

С этими словами он поклонился и собирался уже идти, но граф остановил его. Михаил Семенович встал, вышел из-за стола и, приняв бумаги, протянул гостю руку.

– Господин Ожеро, мне трудно выразить вам свою благодарность. Без сомнения, то, что вы здесь изложили, будет принято во внимание императором и смягчит участь моего адъютанта.

По хмурому лицу посетителя мелькнуло подобие улыбки. Было видно, что давняя история мучила его, и вот теперь явился случай развязаться с угрызениями совести.

– Генерал Малаховский подлец, – заключил он. – Но там было много подлости.

– Согласен с вами, – кивнул Михаил Семенович, выжидая, что еще скажет гость.

И тут Ожеро прорвало:

– А знаете, – с неожиданным вызовом бросил он, – я тоже был в плену, после Березины. И с нами тоже не церемонились.

– Не стану спорить, – вновь кивнул Воронцов. – Но не мы к вам пожаловали.

– Но вы сейчас стоите в Париже!

– Не имею причин извиняться. – Граф сухо кивнул.

Ожеро снова повернулся к двери, чтобы уйти, но хозяин кабинета еще раз удержал его.

– Вы родственник маршала?

– Брат.

– Поддерживаете с ним связь?

– Как? – Гость пожал плечами. – Он в Голландии. Границы перекрыты.

– Не все. – Воронцов усмехнулся. – Хотите написать ему письмо?

На лице Ожеро отразилось недоверие.

– Услуга за услугу, – подбодрил его Михаил Семенович. – Я желал бы отплатить вам добром. Из Мобежа мы свободно обмениваемся почтой с голландской стороной. Я могу послать курьера.

Было видно, что Ожеро колеблется.

– Это слишком щедрый подарок, – протянул он.

– Не слишком, за голову моего адъютанта. При изложенных вами обстоятельствах государь, скорее всего, закроет глаза на поединок.

Воронцов указал гостю на стул возле круглого столика, подал бумагу и перо. Чернильницу Ожеро взял сам, руки у него слегка подрагивали. На несколько минут он задумался, потом склонился и начал что-то быстро писать. Вероятно, гость нервничал и с трудом мог отрешиться от присутствия постороннего, поэтому послание вышло недлинным. Закончив, Ожеро аккуратно согнул лист в конверт, граф ссудил его сургучом, и письмо было готово. На внешней стороне гость весьма красиво вывел свой адрес: гостиница «Шартье», Вандомская площадь – и протянул командующему.

– Вы меня крайне обязали, ваше сиятельство.

– Обяжу, когда придет ответ, – улыбнулся Воронцов.

Они простились чуть теплее, чем встретились. Графа не оставляло ощущение, что он еще услышит об этом человеке.

Париж

Лизины бриллианты закладывать не понадобилось. Деньги пришли быстро, и сделка состоялась в течение двух недель после памятного разговора в Сент-Оноре. За это время граф посетил особняк Браницких не раз. Так уж получилось, что разговаривал он, главным образом, с барышней, которой грозная матушка давно передоверила все дела по хозяйству. Лиза свободно разбиралась с купчими, закладными, планами имений, ревизскими сказками и отчетами управляющих.

– Не бог весть какая кухня! – повторяла она, раскладывая по порядку бумаги Михаила Семеновича. – Тут нет ничего сложного, вы мигом все поймете.

При подробном знакомстве с собственными документами Воронцов был вынужден согласиться. Хорошо еще, что мадемуазель Браницкая не делала из своих познаний святая святых ордена домохозяек.

– А ваша матушка разве не соизволит почтить нас присутствием? – осведомился гость во время повторного визита, когда они с Лизой расположились за тем же столиком в той же гостиной, где старая графиня устроила ему разнос.

– Соизволит, соизволит, – кивнула Лиза. – Как только найдет в себе душевные силы. Она трусит. Наговорила вам колкостей и не знает, как теперь извиниться.

– Ей вовсе не нужно извиняться, – смешался граф.

– Нужно, – покачала головой девушка. – Вы просто не понимаете, поскольку живете вдали от старых родственников. Пожилым людям, как детям, нельзя давать распускаться. А то они измучат и себя, и других. Моя мама – честный и порядочный человек. Она сможет взять себя в руки.

Лиза оказалась права. К концу визита, когда дочь и гость изрядно повозились с планами и барышня кликнула подавать чай, старая графиня воздвиглась наверху лестницы. Не без робости она тронулась вниз, сохраняя внешнее спокойствие. Михаил Семенович со скоростью пружины подскочил со стула, чтобы приветствовать Александру Васильевну.

– Я была с вами невежлива, граф, – проговорила дама, – простите старуху, душевно каюсь.

Ее простые слова полностью примирили командующего с этой могучей руиной великого царствования, и они вместе сели за чай. Следующий визит случился спустя три дня – как только позволили дела корпуса. На этот раз Михаил ехал в Сент-Оноре в приподнятом настроении, точно волокита с бумагами его занимала. На самом деле ему нравилось болтать с Лизой. Она избегала кокетства, что делало разговор необычайно легким. В тот момент Воронцову казалось, что непритязательная сердечность проистекала у барышни от простоты души. Позднее граф задумался об оборотной стороне ее безыскусности. Лиза не считала, что заслуживает внимания. Хуже того: любой интерес к себе воспринимала как интерес к приданому – страшная ловушка для богатых невест. С ней легче было подружиться, чем начать ухаживать.